Стон березы [сборник] - страница 52

Акулов вернулся лишь к обеду и был злой как черт. Из его слов она поняла, что его на полгода отправляют в Харьков на переподготовку. Слушая его, она думала: "Видно, Бог есть на свете".

До родов оставалось не более грех месяцев, а подкопу не было конца. Копать становилось все труднее и труднее, грунт был мерзлый. За ночь она вынесла лишь три ведра земли. Опускаясь очередной раз, с трудом отколола несколько кусков земли и, обессиленная, опустила кирку. Она горько заплакала, в голове назойливо вертелась мысль, что отклонилась в сторону. От этого было еще хуже. Немного отдохнув, она отчаянно вонзила кирку в землю, но после нескольких взмахов поняла, что сил нет. С трудом выползла из норы. Убрав кабинет, легла на диван. Голова кружилась. Неожиданно она почувствовала резкую боль в животе. "Только не это!" — застонала она. Она боялась выкидыша.

В субботу, как обычно, Сазонов постучал в дверь. Увидев ее бледное лицо, встревоженно спросил:

— Ты не заболела? У тебя вид неважный.

— Простудилась я… Юра, хочешь послушать его?

Он удивленно посмотрел на нее. Улыбаясь, она взяла его руку и прижала к животу. Продержав несколько минут, виновато произнесла:

— Сегодня что-то его не слышно, вчера он сильно бился.

— Наверное, спит, — Юрий притянул ее к себе.

Отдохнув два дня, она вновь опустилась в свою нору.

За эту ночь она вынесла пять ведер. Хотела закончить, но решила вынести еще ведро. Отколола рукой кусок земли и неожиданно в лицо ударил легкий ветерок прохлады. Она увидела небольшой просвет. Не веря своим глазам, просунула в него руку и… пальцами коснулась снега.

Ее радости не было границ. Но немного погодя она остыла и задала себе вопрос: "Где я?" На этот вопрос она не могла ответить, для этого надо было высунуть наружу голову. Она долго не решалась на это, но, переборов страх, расширила отверстие и, встав на колени, просунула в него голову.

Она не могла поверить, что так далеко прокопала. Основное ограждение уже находилось далеко за ее спиной. Земля, которая ее сейчас окружала, уже не принадлежала зоне…

Спрятав голову, она легла на бок. Свеча догорала. “За что? — глухо рыдая, думала она. — В чем я провинилась?" Продолжая всхлипывать, она замаскировала дыру и поползла обратно. Тщательно подогнала доски на место, вымыла пол. Закончив работу, села на диван, положила руку на живот, тихо произнесла:

— Теперь можешь быть спокоен, ты родишься на воле.

До родов оставалось не более месяца. С каждым днем все труднее удавалось от посторонних глаз скрывать беременность. Больше всего она боялась Усольцева, но тот после того случая при встречах словно не замечал ее. Только однажды вплотную подошел к ней и будничным голосом произнес: "За мной должок". Увидев выражение его глаз, она похолодела: в них была лютая ненависть.

Чтобы не вызвать подозрений, Диана упорно просила Сазонова не приходить к ней так часто. Он давал слово, но каждый раз нарушал его. За несколько дней до родов Сазонов дал команду, чтобы провели телефонную связь между его кабинетом и больницей. Теперь он постоянно имел возможность разговаривать с Дианой. До родов оставались считанные дни. Сазонов почти не выходил из кабинета, он ждал от нее решающего звонка. Все было подготовлено, чтобы по первому ее звонку на машине заехать в зону. Но случилось непредвиденное.

Диана, сбросив телогрейку, стояла возле зеркала и делала себе прическу. Неожиданно дверь распахнулась, на пороге появился Усольцев. Со шпилькой в зубах она замерла. Усольцев же не верил своим глазам. Он подошел к ней и рукой схватил ее за живот. Диана, словно окаменев, даже не пошевелилась. Усольцев со всего размаха влепил ей пощечину и, подойдя к столу, нажал на кнопку тревожной сигнализации. Через минуту в кабинет вбежали контролеры. Усольцев, пальцем показывая на Диану, сквозь зубы процедил:

— Эту шлюху в ШИЗО.

Сазонов был у себя в кабинете, когда раздался телефонный звонок. Звонил дежурный по колонии, он доложил, что майор Усольцев осужденную Семенову посадил в ШИЗО. Некоторое время Сазонов сидел в оцепенении. Но, придя и себя, помчался в зону. В ШИЗО сразу же услышал громкий голос Усольцева, доносившийся из камеры: