Стопы благовестника - страница 5
Длинные зимние вечера в доме Павловых часто превращались в семейные праздники. Большая, жарко натопленная печь излучала уют и тепло. Анастасия, закончив работу на ткацком станке, который занимал почти всю переднюю комнату, зажигала две сальные свечи или лучину. Бока медного самовара, стоявшего в центре широкого стола, радостно играли и светились радужными золотистыми бликами.
— Почитай что-нибудь, сынок, из Писания, — ласково говорил отец, усаживаясь в передний угол.
Вася шустро взбирался на лавку к божнице, где вместо икон лежала увесистая славянская Библия в переплете из деревянных обложек. Обхватив Книгу двумя руками и прижимая к груди, Вася осторожно клал ее на край стола и, водя пальцами по строчкам, громко читал повествования о деяниях Иосифа, Даниила, Давида. Лица родителей светлели, дневная усталость уходила прочь, на душе становилось легко и радостно. Не отрывая глаз, они смотрели на своего малолетнего мальчугана, низко склонившего над Библией русоволосую крутолобую голову.
– За что же сподобились мы такой милости от Бога? Должно быть мальчик наш будет Божьим посланником? Сохрани его, Господи! Устрой путь… Пошли мудрости и знания, — толковали наедине перед сном Гурий и Анастасия.
Как заправский проповедник Вася читал Священное Писание и на молоканских богослужениях. Молокане преклонного возраста забывали о своих немощах. Чистый голос мальчика, бойко возвещающий глаголы Божии, проникал в душу беспрепятственно.
— Шибко умен, шибко умен мальчик, не по годам, — разглаживая плотные седые бороды, удивлялись старцы. — Такие долго не живут… А если и даст Бог ему жизни, молоканином-то, знамо дело, вряд ли будет… — шептались они.
Трудолюбивые воронцовские молокане день ото дня благоустраивали свое селение. Они занимались земледелием, скотоводством, сеяли пшеницу, рожь, ячмень, овес, горох и картофель. Большие хозяйства приходилось оснащать новой техникой и инструментами. Они переменили старые деревянные плуги на металлические системы Говарда. На полях заработали молотилки с конным приводом, открывались производственные мастерские, где своими силами изготовляли рабочий инструментарий. Из обыкновенного села Воронцовка постепенно принимала облик рабочего поселка, становясь центром Кавказского молоканства.
Гурий Павлов не позволил увлечь себя земными суетными делами. Он помнил личный обет, данный Богу, — посвятить сына духовному служению. Гурий без всякого сожаления распродал недвижимое имущество, погрузил необходимые пожитки на повозку и отправился с семьей в Тифлис. Несмотря на вечернее время, на улицах города кипела бойкая жизнь. Прямо около дороги недалеко от мрачного Метехского замка стояли ярко освещенные прилавки, заваленные фруктами, медом. Подростки-грузины, отчаянно взмахивая руками, громко зазывали покупателей. Отыскав на окраине города молоканский квартал, Павловы остановились в доме Дробышева.
Для Васи началась новая жизнь. Все здесь было необычно и интересно: и разноязычные племена, и сам таинственный город, уютно обложенный сероватой цепью гор с востока и запада и далекими заснеженными пиками Казбека с севера, старинные монастыри и полуразваленные крепости. Попадая на густонаселенные улочки и шумные базары, Вася любил прислушиваться к многоцветному народному говору.
Тяга познать музыку слова и желание глубже осмыслить Библию привели Васю в еврейскую школу. Он берет уроки древнееврейского языка и одновременно самоучкой изучает немецкий язык.
Знакомство с местными баптистами для любознательного юноши было своего рода откровением. Баптистская община состояла всего из нескольких человек. Первым русским баптистом в Тифлисе стал бывший молоканский наставник, купец Никита Исаевич Воронин. Самостоятельно вникая в Священное Писание, он начал помышлять о том, что крещение и причащение в учении Христа надо понимать не только духовно.
Воронин искал такую общину, которая жила бы в соответствии с идеалами первоапостольской церкви. Православие не удовлетворяло его почитанием икон и сложной системой бесчисленных обрядов. Лютеранство привлекало евангельской проповедью о спасении через веру, но отталкивало не совсем достойным поведением отдельных служителей и простых верующих этого исповедания. Кроме того, в то время не было русских лютеранских церквей.