Страдивариус - страница 2
— Чего-о? Повтори, чего ты сказал?
— А ничего, триста лет, говорю.
— Ты что, спятил? Да разве может скрипке быть триста лет? Она же деревянная!
— Ну и что, пусть деревянная, — настаивал Димка.
— Как что? Вон у нас пол на даче когда застелили? Бабушка говорит, лет двадцать назад, а он весь сгнил. Я в прошлом году провалился, чуть ногу не вывихнул.
— А у Страдивариуса дерево галерное. Оно, может, крепче железа! — крикнул Димка.
— Если бы твой Страдивариус был железный, то всё равно бы проржавел насквозь.
— А если из нержавеющей стали?
— Ха! Такой стали триста лет назад и в помине-то не было!
— А вот и была! Мама говорила, что в одном месте нашли гвозди, которые пролежали в земле тысячу лет, а они до сих пор не проржавели.
— Может, скажешь, что твой Страдивариус сделан из гвоздей?
Ёська для убедительности сплюнул и, считая, что положил противника на обе лопатки, предложил:
— Давай поиграем в лапту.
Димка не стал играть в лапту. Он не признал себя побеждённым.
Повернувшись к Ёське спиной, он отправился домой.
«Не буду с ним водиться, ни за что не буду!» — думал Димка, и у него от обиды дрожали губы.
Когда Димка ушёл, Ёська почесал затылок и признался сам себе, что завидует Димке. Ему даже захотелось самому потрогать знаменитую скрипку.
Теперь он не оставлял Димку в покое. Он приставал к нему, дразнил, доводил до слёз, а однажды заявил:
— Слабо вынести её на улицу, слабо? A-а! Трусишь?!
— Я-а?! — возмутился Димка и со всех ног помчался на седьмой этаж, забыв о существовании лифта.
«Значит, я трус? — бормотал он. — А вот посмотрим!»
На шее у Димки на длинной верёвочке болтался ключ от квартиры. Димка с трудом дотянулся до замка, открыл дверь и вбежал в комнату отца.
От плотно задёрнутых штор здесь было темно и прохладно.
Димка зачем-то пугливо огляделся, хотя знал, что в квартире никого нет. И всё-таки пятки сами оторвались от пола, и он на цыпочках, крадучись и невольно озираясь, подошёл к круглому столику. Здесь лежал скрипичный футляр, отделанный под крокодиловую кожу, а в нём, утопая в голубом бархате, покоилась скрипка Страдивариуса.
Димка взял в руки футляр и на минуту задумался…
Мама на работе в музее и вернётся не скоро. Туда привезли кость, найденную глубоко под землёй. И все мамины знакомые научные работники помчались в музей выяснять, чья эта кость.
Папа приедет только к вечеру. Он ещё вчера после обеда уехал за город. Он всегда за день до концерта «убегал» от своего Страдивариуса. И Димка знал почему: папа не раз говорил, что перед выступлением вредно много заниматься. Лучше отдохнуть как следует, побродить по лесу, поиграть в шахматы и — обратно в город. А у папы как раз сегодня вечером концерт. Вот и афиша на стене, где красными буквами написана Димкина фамилия. Даже имя, потому что папу тоже зовут Димкой, вернее, Дмитрием Константиновичем.
Словом, афиша напомнила Димке о концерте, концерт об отце и о том, что к инструменту прикасаться строго-настрого запрещено всем домашним, в том числе и Димке.
Ему вдруг расхотелось выносить из дому скрипку. Но, вспомнив ехидную физиономию Ёськи, он вновь расхрабрился и потащил футляр на улицу.
Димка шёл по лестнице, скособочившись под тяжестью футляра, и с каждым шагом ему становилось всё страшнее и страшнее, а футляр с каждой пройденной ступенькой прибавлял в весе, словно туда подкладывали кирпичи. Димка чуть было не повернул назад, как вдруг увидел женщину с маленькой девочкой.
— Смотри, мама, скрипач идёт! — воскликнула девочка.
И Димке стало необыкновенно приятно, что его назвали скрипачом. Он сразу стал важным и взрослым. Разумеется, пока ещё в собственных глазах. И хотя ступеньки вели вниз, он мысленно возносился всё выше и выше, вообразив себя знаменитым музыкантом, которого ждёт не дождётся публика…
Когда Димка появился на улице, у него был такой важный вид, что Ёська насмешливо сказал:
— Фи, индюк!
Но Димка не обиделся, а ещё больше надулся.
— Индюк? — переспросил он и показал на футляр: — А это видел?
— Может, у тебя там пусто, откуда я знаю? — как можно равнодушнее сказал Ёська.
Он надеялся, что Димка начнёт доказывать обратное. Но тот и не думал. Тогда Ёська принялся скакать вокруг приятеля и петь на все лады: