Страна тысячи городов - страница 26
Видимо, именно в Мараканде располагался и ахеменидский наместник или какой-либо местный аристократ, согласившийся быть представителем центральной власти. Во всяком случае в конце правления Ахеменидов узы, связывавшие согдийскую страну с персепольским правительством, были чисто номинальными. Поэтому, когда в долине Зеравшана в лице греко-македонских армий появились претенденты на более реальную власть, это встретило в стране отчаянное сопротивление.
Три года был вынужден провести в Согде Александр Македонский, только что с поразительной легкостью сокрушивший ахеменидского колосса. Трижды поднимались на борьбу согдийцы, в том числе и жители Самарканда. Эти события следующим образом характеризуются в оглавлении «Исторической библиотеки» Диодора: «Как Александр покоряет восставших согдийцев и умерщвляет более 120 тысяч человек. Он наказывает бактрийцев и вторично подчиняет себе согдийцев и строит в нужных местах города, чтобы держать восставших в повиновении. Третье восстание согдийцев и пленение тех, кто бежал в горный замок». Действительно при таком положении один из сподвижников македонского царя имел все основания воскликнуть в порыве раздражения, что царь назначает ему в управление страну, которая вообще не может быть покол рена.
Но согдийская гордость была безжалостно сломлена. Согд последовательно включался в состав ряда эллинистических государств. Сначала это была империя самого Александра, затем селевкидская держава и, наконец, греко-бактрийское царство. Начиная с 329 года до н. э., когда Александр впервые ступил на согдийскую землю, жителям этой страны усиленно прививались греческие взгляды и вкусы, греческий язык и культура. Однако местные традиции оказались на удивление стойкими и живучими.
Даже падение политической власти греко-македонской верхушки произошло в Согде раньше, чем в соседней Бактрии. Греко-бактрийские царьки еще стремились урвать друг у друга свою долю добычи и власти, когда согдийские правители начали освобождаться из-под чужеземной опеки. Это хорошо видно по монетам, имевшим хождение в то время на согдийских базарах. Находки тяжеловесных серебряных тетрадрахм Евтидема далеко не редкость в этих местах. Но их сменяют не монеты с именем евтидемовского сына Деметрия, а чекан совершенно особого характера. Первоначально это почти что те же тетрадрахмы Евтидема, и лишь грубость исполнения и неграмотная греческая легенда выдают руку местного мастера. Но затем по-гречески пишется лишь одна часть надписи, а в другой мы видим знаки арамейского алфавита, широко использовавшегося в древности на Востоке. Надписи наших монет окончательно еще не расшифрованы, но скорее всего они сделаны на согдийском языке. Во всяком случае греческая письменность перестала быть единственной и доминирующей.
Совершенно ясно, что не Евтидем чеканил эти монеты, где его собственный портрет искажен почти до неузнаваемости, а имя заменено арамейской легендой. Скорее всего местом их выпуска было владение, отпавшее от Греко-Бактрии, но еще не имевшее достаточно сил для установления собственных государственных традиций. Поэтому и денежные знаки выпускаются здесь по образцу монет последнего иноземного царя, владевшего данной областью. А согдийская тема в оформлении монет была выражением патриотизма нового местного правителя. Судя по местам находок подобных монет, этой областью было нижнее течение Зеравшана, район современной Бухары. Видимо, эта часть Согда отделилась от Греко-Бактрии в то время, когда вооруженные силы этой эллинистической державы, возглавленные Деметрием, сыном Евтидема, начали успешное продвижение за Гиндукуш.
К сожалению, за исключением серебряных монет, мы мало чем располагаем, чтобы судить о характере согдийской культуры этого времени. Это главным образом глиняная посуда из соответствующих слоев Мараканды. Она отличается высоким качеством и тонкостью черепка, поверхность которого покрыта плотным слоем черного или красного ангоба. Имеются здесь и изящные бокалы и стройные кубки. В этом рядовом массовом материале почти не прослеживается эллинистических влияний. Даже кувшины согдийские мастера предпочитали делать с одной ручкой в отличие от двуручных амфоровидных сосудов, изготовлявшихся в это время в Бактрии.