Страна василисков - страница 23

Я поморщился и уже вошёл в капсулу, когда меня вдруг окликнул незнакомый, но отчётливо сатурнианский, женский голос:

— Господин Штайнер, верно?

Я обернулся. На платформе, сразу за дверьми, стояла незнакомая женщина в длиннополом чёрном плаще. Длинные чёрные волосы спадали ей за спину; аккуратно подстриженные пряди и чёлка обрамляли лицо. Она смотрела прямо на меня: в свете ламп блестнули жёлтые, почти золотые, глаза.

— Кто вы? — спросил я. — Что вам от меня нужно?

— Уважаемые пассажиры, ускорьте высадку и посадку. — потребовала капсула. — Не задерживайтесь у дверей, проходите дальше в салон.

— Удачи. — произнесла она. — В вашем расследовании.

— Расследовании? — машинально переспросил я. Великие боги, никто за пределами МВД ещё не должен даже знать об этом расследовании! — Кто вы такая?

Губы женщины тронула улыбка. Вместо ответа она отвернулась, взмахнув полами плаща, и ушла вглубь платформы, со станции.

Двери капсулы зашипели. Я торопливо отшатнулся назад, и они захлопнулись у меня перед носом.

Кто она такая? только и подумал я.

И откуда, чёрт возьми, ей было знать про расследование?

Фудзисаки поджидала меня в лифтовом холле Портовой Администрации. В конце смены здесь было полно народу — одни собирались по домам, другие занимали их места — но моя напарница выделялась в любой толпе.

В лимонно-жёлтом макинтоше, с недовольной миной на лице и засунув руки в карманы, Фудзисаки и сама выглядела кисло. Видимо, ей повезло меньше.

— Как успехи, Жюст?

— Так себе. — зло процедила Фудзисаки. — Если я ещё раз услышу от кого-то рассказ о том, каким хорошим, трудолюбивым, дружелюбным и компанейским человеком была покойная, и как они вместе с ней замечательно выпивали на корпоративах, я разобью этой кому-то лицо аварийным молотком.

— Аварийным молотком? — переспросил я. — Это ж не наш метод.

— Да мне как-то уже всё равно, — отмахнулась Жюстина. — Я час убила на шатания по коридорам, кабинетам и столовым, чтобы в итоге узнать о том, каким замечательным человеком была Хироко Вишневецкая. Будто мне её в сёстры сватают. — она поморщилась. — Что у тебя?

Я указал на лифт.

— По дороге расскажу. — ответил я. — Поехали.

Покойная Хироко Вишневецкая жила (правильнее сказать — обитала) в общежитии Портовой Администрации — месте, пригодном для жизни весьма условно. Главным и единственным плюсом общежития было то, что оттуда до Администрации было пять минут и одна поездка на лифте. Бесплатное трёхразовое питание в столовой по соседству шло в подарок.

В остальном общежитие было лучше, скажем, капсульного отеля в Дэдзиме. Но ненамного.

— Значит, ты думаешь, что Вишневецкая что-то скрывала про четвёртый узел? — переспросила Фудзисаки. Я утвердительно кивнул. — И послушно скрывала до последнего? Странно. А что сам узел?

— Изнутри он закрыт. — ответил я. — И, судя по приборам, пуст. Тем страннее.

— Всё страньше и страньше… — пробормотала Жюстина. — Слушай, а твои гайдзины тебе не врут?

— Можно ещё перепроверить по записям, — сказал я, — но сама подумай, какой им резон? Разве что кто-то из них замешан в этом деле, но это вскроется.

— Ты же сам говорил, что «Гваэчжу Грин» отбывает завтра. — напомнила Жюстина. — До записей — учитывая, как работает отдел киберпреступности — мы доберёмся хорошо если завтра с утра. Что тогда?

— Так «Гваэчжу Грин» — наши главные подозреваемые? — спросил я. — Жюст, брось. Они, конечно, селениты, но даже селениты не настолько сошли с ума, чтобы убивать диспетчеров…

— Но записи стоит проверить в первую очередь.

— Конечно. — хмыкнул я. — Нам вообще много чего стоит проверить.

Фудзисаки только пожала плечами.

Камеры над входом в общежитие развернулись в нашу сторону, стоило нам приблизиться. Я непроизвольно пригляделся: под обоими глазками камер горели красные огоньки записи.

Значит, убийца не наведывалась к Хироко Вишневецкой домой. Хотя учитывая, как она испарилась из диспетчерской, это не сильно обнадёживало.

— Вы к кому? — послышался голос, и мы с Фудзисаки обернулись: из-за стойки у входа выглянул консьерж — зеленоволосый сатурнианин неопределенного (между тридцатью и ста пятидесятью годами) возраста. На нас он глядел, как на отъявленных нарушителей спокойствия, насупив светло-зелёные брови.