Страна вечного ноября - страница 2
Но самое главное – это была победа, которая хуже поражения. Победа исконно-посконной азиатчины над европейским выбором, который олицетворяла Польша (аристократическая республика с выборными монархами!). Победа из той же серии, что и у резавшего уши и носы своим новгородцам Александра Невского, отвергшего союз с Европой (предлагавшийся ему папскими послами) ради того, чтобы лизать ханские сапоги. За что его, разумеется, особо почитали российские патриоты что в царское, что в советское, что в нынешнее время, демонстрируя трогательную российскую преемственность в ненависти к Западу и свободе при любых режимах.
Уж если выискивать в прошлом повод для патриотического праздника, то это, очевидно, освобождение от ордынского ига. При всей неоднозначности фигуры Ивана III, захватившего Новгород, его окончательная победа над Ордой, к тому же одержанная малой кровью – одна из немногих побед в русской истории, где победители не были хуже побежденных, а по своей значимости – главная из них. Тут, правда, возможны разночтения, какую конкретно дату избрать – хан Ахмат де факто признал свое поражение и увел войска 11 ноября 1480 (таки опять ноябрь!), но, правда, русские войска отступили еще раньше – 28 октября; единственная битва, после которой началось «стояние на Угре» – раз уж патриоты так любят праздновать годовщины кровопролитий – состоялась 8 октября (точнее, перестрелки продолжались с 8 по 11); точная же дата, когда Иван III отказался платить дань и признавать вассальную зависимость, неизвестна. Но дело, конечно, не в сложностях с датами. Ничего удивительного, что путинский режим – идейные наследники Орды – желает праздновать победу не над «социально близкой» Азией, а над Европой и над так и не состоявшимся европейским выбором русских.
Само собой, фальшивый «праздник» 4 ноября так и остался бы мертворожденным кремлевским проектом, если бы на эту гнилую разводку не клюнули русские националисты различного толка (почему-то вообще обожающие заглатывать тухлые наживки режима еще с перестроечных времен). В результате бездарный официоз неожиданно получил поддержку снизу в виде «Русских маршей». Кремлядь, правда, эту поддержку не оценила – она вообще очень не любит инициатив снизу, без привезенной на автобусах массовки и, тем паче, без выделенной из бюджета сметы, «осваиваемой» понятно кем – и с перепугу дернулась было эти марши запрещать, но быстро сообразила, что гораздо эффективнее будет загнать их в какое-нибудь унылое гетто на окраине, куда приличные люди не пойдут уже просто из самоуважения.
С тех пор это позорище повторяется из года в год практически без вариаций. Вот уже и до Навального, наконец, дошло, что – «не выходит каменный цветок», не хочет толпа зигующей школоты превращаться в шествие цивилизованных националистов, и что участвовать в этой клоунаде серьезному политику, даже и «поддерживающему как идею и мероприятие», как-то не comme il faut. К словам Навального, раз за разом усердно сливающего «непримиримый» протест в безопасное для кремляди русло, надо, конечно, относиться с большой осторожностью, но в данном случае он всего лишь констатирует очевидное – причем с большим опозданием.
Почему «Русский марш» – затея, из которой заведомо не может выйти ничего хорошего?
Во-первых – из-за даты. И дело не только в том, что она спущена Кремлем, и не в ее антизападном символизме. Просто в такую погоду в принципе не может получиться ничего светлого и конструктивного. Под этими набрякшими серыми тучами и холодным ноябрьским дождем хорошо идти разве что на эшафот – не жалко расставаться с таким миром. Ну или на побоище – не на «бой святой и правый» за свободу и права, а именно что громить, крушить и бить морды, вымещая тупую злобу не на главных виновниках убогой и беспросветной, как этот ноябрь, жизни, а на первых подвернувшихся «чурках», еще более забитых и бесправных, чем ты. Что, как мы знаем, нередко и происходит.
Во-вторых, из-за формата мероприятия. Национальное шествие может быть праздничным и радостным, как в тех же Франции (и даже сомнительность исторического повода – Дня взятия почти пустой Бастилии, открывшего дорогу революционному террору – французам не мешает), Италии и других государствах, где титульная нация не находится на положении оккупированной в собственной стране – но это, разумеется, не российский случай. Шествие может быть и грозным, несущим недвусмысленное предупреждение антинародной власти – как это было в странах с победоносным национально-освободительным движением. Но в таком шествии должны участвовать сотни тысяч, и оно должно пройти по центральным улицам и площадям – как демонстрация силы, с которой нельзя не считаться. Когда же несколько тысяч прячущих лица подростков под брезгливым присмотром ментов пробираются между мусорными баками и бетонными заборами глухих окраин, пафосно именуя все это «Русским маршем»- это даже не смешно. Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам. Власти они абсолютно не опасны. У «Стратегии-31» не было массовости, но по крайней мере было принципиальное упорство, с которым они (мы) выходили на Триумфальную площадь, несмотря на запреты властей и отвергая их издевательские предложения помитинговать где-нибудь на задворках. У националистов не нашлось яиц даже для этого, извините мой французский.