Страницы философии. Опыт ХХ столетия - страница 25

По Маритену религия по существу является тем, чем ни какая философия быть не может. Объяснял он это способностью религии учитывать человеческие аффекты во всей их сложности: отношение личности к личности с заключенным в нем риском, тайной, страхом, доверием, восхищением и томлением. Только личность свободна, только у нее одной есть в полном смысле слова внутренний мир и субъективность, поскольку она движется и развивается в себе.

Разрабатывая далее в персоналистском плане неотомистскую теорию личности, французский религиозный философ устанавливает ее отношения с богом и другими личностями. Не Я, а Бог является центром всего. Любя божественный Субъект больше, чем себя, я люблю себя для него; не имея значимости в мире, я являю ему значимость. Что касается взаимоотношений с другими людьми, то они знают меня в качестве объекта, а не субъекта. Миголатьев А. А. Ведущие течения современной западной философии//Социально-гуманитарные знания- 2002. -№2 - с.94

Они игнорируют мою субъективность как таковую, им неведомы ее неисчерпаемая глубина и целостность, ее экзистенциальная комплексность.

Это означает, что мне не воздастся должное; мое существование будет погружено в «несправедливое знание обо мне всех других и мира, а также и мое «самонепонимание» Я не открыт самому себе. Чем более я познаю мою субъективность, тем более она остается скрытой для меня. Я ведом богу, он все знает обо мне как о субъекте. Ему нет нужды объективировать меня с целью познания. Если бы меня бог не знал, то я был бы никому неведом, никто бы не знал меня в моей истине.

Познать другого при помощи разума невозможно. Эта не возможность «взламывается» через любовь. Она -- непреходящее удовольствие, или более или менее интенсивная эмоция, любовь представляет собой радикальную тенденцию и врожденное основание, заключенное в самом бытии.

Маритен сопоставлял позиции и возможности атеистического философского экзистенциализма и христианской его разновидности. Он не верил, что в процессе эволюции философской мысли христианский экзистенциализм сможет подняться выше второстепенного места и сокрушить исторический порыв, который дает сегодня атеистическому экзистенциализму широкую власть над умами. Это многолетняя традиция, уходящая корнями в наследие Декарта. Однако эта власть эфемерна. Атеистическая трактовка существования, оторванного от бога, абсурдна, хотя такого рода экзистенциализм занимает свое место в универсуме духа и обладает разработанной метафизикой условий существования человека.

Философия приняла на себя роль уникального высшего знания, заменяющего теологию. При этом философия в течение трех столетий освоила наследие и бремя богословия, и ее великие современные системы лишь внешне свободны от теологии, что столь очевидно проявилось в философии Гегеля. Две противоположные философии: рационализм и иррационализм «развиваются в свете отрицания теологии, по отношению к которой они остаются ancillae (зависимыми)» Маритен Ж. Краткий очерк о существовании и существующем, с. 251-252..

В неотомизме проблема соотношения содержания, функций философии и религии - одна из центральных. Маритен считал, что автономия философии была установлена Фомой Аквинским в принципе. После него обстановка изменилась. Философский империализм великих мыслителей, которые пришли после Декарта, скомпрометировали философию, лишили ее автономности. Так, учение Лейбница о монадах есть не что иное, как метафизическая интерпретация учения об ангелах; мораль Канта -- переложение десяти христианских заповедей; позитивизм Конта пришел к религии человечества; панлогизм Гегеля был направлен на погружение мирового духа в абсолютном разуме. В роли теологов современной атеистической философии выступили Фейербах и Ницше.

Таким образом, имеется странная аналогия между современной эпохой и ХII в. Обрести собственную автономию не только в принципе, но и фактически философия сможет лишь благодаря Аристотелю и Фоме Аквинскому. Философия не станет подлинно автономной, если она не признает важность существования и ценность теологии и своей вторичности по отношению к превосходящей ее божественной мудрости, на чем настаивал Аквинат. Он провозглашал внутреннее превосходство теологической мудрости над метафизической мудростью. В этой сфере ничего нельзя сделать, ибо она независима от нас. Уважая ее, мы спасаем все ступени каждой из форм познания.