Страницы олимпийского дневника - страница 35

Итак, покрутив и попетляв по узким улицам итальянской столицы, автобусы прибывали наконец к цели.

Участники высаживались и, придавленные беспощадной даже в 10 часов утра римской жарой, медленно тащились к воротам базилики, волоча свои спортивные мешки.

Базилика Масценция находится в самом многолюдном и популярном месте Вечного города. С одной стороны её возвышается Колизей, у подножия которого как раз и останавливались автобусы, с другой — дремлет тысячелетним сном древний Форум.

Бессчётные туристские полчища бродили здесь от развалин к развалинам, увешанные фотоаппаратами, изнемогающие от жары и впечатлений, сжимая в ослабевших руках карандаши и блокноты. Во главе этих кочующих отрядов, бодрые и свежие, словно лучи солнца были не властны над ними, всегда улыбающиеся, всегда громогласные, двигались гиды, оглашая воздух призывными кличами на всех существующих языках.

Убогие, плохо одетые старички, словно тени, скользили меж групп туристов, пытаясь продать открытки с видами Рима, дешёвые сувениры, справочники, путеводители.

Бродячие фотографы с молниеносной быстротой и сверхъестественной проницательностью выхватывали в толпе влюблённые парочки и любителей запечатлеть себя в веках, щёлкали затворами фотоаппаратов и вручали несколько растерянным клиентам свои адреса.

Но борцы не обращали внимания на всю эту будничную туристскую суету. Они спешили углубиться под прохладные своды базилики, с ужасом думая о том, что в иные дни температура поверхности матов, на которых им предстояло бороться, достигает +52° по Цельсию! Хотя маты эти располагались под сводами, но солнце проникало и туда. И уж конечно, погибали от жары зрители. Древняя восемнадцативековая базилика, некогда служившая пристанищем судебным учреждениям античного Рима, была словно разрезана пополам. Одна половина, представлявшая три гигантских помещения, покрытых сводами, была замкнута с задней стороны стеной. Другая её стена исчезла вместе с остальной частью сооружения, и на их месте были сделаны места для зрителей.

Таким образом, три помоста, на которых шла борьба, располагались под тремя сводами. Трибуны же были снаружи. По утрам по ним нещадно прогуливались солнечные лучи, порой забиравшиеся под своды, накалявшие, как говорилось выше, ковры.

Что касается зрителей, то нам таких ещё не доводилось видеть. Трибуны напоминали пляж: люди сидели в одних трусах, прикрывались зонтами, полотенцами, соломенными шляпами, обмахивались веерами. Иногда повязывали на голову брюки или жакеты. Рядом с ними стояли корзинки с термосами, были разбросаны в великом множестве бутылки минеральной воды. Воду не только пили, ею и обильно обливались.

Впрочем, зрителей по утрам бывало мало. Вообще затея проводить соревнования утром была неудачной. А потому, вместо того чтобы длиться с 10 утра до часу дня, соревнования еле дотягивали до 11. Отбыв номер, участники и организаторы, облегчённо вздыхая, отправлялись на отдых, чтоб вновь встретиться в 8 вечера.

И вот тогда всё менялось.

Дивны были эти римские вечера. Неведомо куда исчезала жара. Лёгкий свежий ветерок проносился над городом, забираясь под своды древней базилики, обвевая ещё не оправившихся от дневного зноя зрителей, прохладной метлой прометая остывающие маты.

Южная ночь спускалась мгновенно. Она наваливалась на город быстро и бесшумно, словно тяжёлое бархатное покрывало.

И в ответ город так же быстро озарялся светом. Заливались неоном улицы, вспыхивали огнями рестораны и кафе; начинали светиться таинственным коричневым, зелёным, оранжевым светом тысячелетние развалины храмов и ристалищ; улицы превращались в сплошное мерцание красных и белых автомобильных огоньков.

Загоралась и базилика Масценция. Ослепительный свет десятков могучих рефлекторов, подвешенных под утопавшими во мраке где-то наверху гигантскими сводами, выхватывал из окружающей полумглы помосты с борцовскими матами, и в этом свете даже с самых дальних рядов были чётко различимы яркие трико борцов, их напряжённые лица, каждый напруженный мускул мощных тел.

Когда наступала ночь, базилика приобретала сказочный, чудесный вид. На обломках колонн, помнивших ещё шествия победных римских легионов, деловито застыли телевизионные камеры и треноги киноаппаратов. Под сводами, слышавшими, быть может, страстные речи Цицерона, протянулись электрические провода и резиновые шланги теле- и радиоканалов. Вечные южные звёзды, освещавшие своим голубоватым светом неторопливых патрициев, шествовавших здесь века назад в пурпурных тогах и бесшумных сандалиях, теперь освещали суетливых репортёров, стучавших на машинках, кричавших в телефонные трубки и без конца выпускавших к этим звёздам клубы табачного дыма.