Страницы жизни и борьбы - страница 12

При выносе литературы ее полагалось всегда нагрузить на себя. Выносить пакеты в руках нельзя было, так как пакет привлекал внимание шпионов. Итак, люди нагружались и уходили поодиночке. Я уходила последней, чтобы унести всю оставшуюся литературу. У меня выработалась привычка — никуда не ходить без портфеля. Даже в театр или в концерт я шла с портфелем, и вследствие этого я и у шпиков была отмечена как «девушка с портфелем». Когда я знала, что мне предстоит нести литературу, то дома я набивала портфель мятой бумагой, чтобы сделать его пухлым, и на улице я время от времени перекладывала его с руки на руку, как очень тяжелый. Ну, а набив его литературой, я уже естественно перекладывала его с руки на руку.

Товарищи, нагрузившись, конечно, полнели. Владелец одной из квартир, где мы получали литературу, врач К. А. Крестников, смеясь говорил, что он великолепно лечит больных, так как его пациенты сразу полнеют. Я же при помощи портфеля и благодаря своему росту уносила до пуда литературы.

Был один такой случай на квартире у Буренина в Петербурге. Последними должны были уходить Николай Николаевич Штремер и я. Для того, чтобы нагрузить на себя литературу, я должна была совсем раздеться. Хозяин комнаты и Штремер стали лицом к окошку. Я пошла в глубь комнаты и только принялась за дело, как входит кухарка. По непростительной для подпольщиков оплошности мы забыли запереть дверь. В глубине комнаты стоял лишь маленький китайский столик, за который я, конечно, нс могла спрятаться. Представьте себе картину: два молодых человека и раздетая молодая девушка. Увидев это, кухарка остолбенела. Хозяин квартиры, подхватив ее под руку, вылетел с ней из комнаты. Мы так хохотали, что я долго не могла ничего сделать.

Когда мы получали литературу на квартиру, то через час ни одной книги, ни одной брошюры не должно было там оставаться. Не должно было оставаться и чемоданов, корзин, с тем чтобы при возможном появлении полиции не было никаких следов. Таковы были правила конспирации.

Кто были разносчиками в то время? Главным образом студенческая молодежь. В Петербургский комитет входил тогда представитель от высших учебных заведений (от студенческой молодежи). Студенчество нам помогало в очень многих отношениях. Они давали квартиры для явок. Явки были в столовой Технологического института, в Военно-медицинской академии, в столовой Петербургского университета[9] и на многих частных квартирах.

Студенты в своих общежитиях устраивали на ночь товарищей, которые приезжали из-за границы или из провинции и, как нелегальные, не имели возможности где- либо остановиться, так как не имели паспорта. Некоторые студенты хранили литературу в общежитиях.

На мне лежала и обязанность печатания листовок. Мы должны были их печатать на гектографе. Но при покупке гектографической массы частными лицами их квартиры стали бы известны и, следовательно, за ними был бы надзор. Это лишило бы нас возможности что-нибудь печатать. Поэтому гектографическую массу мы должны были варить сами. Для этого надо было иметь желатин и глицерин. Желатин было легко купить, но глицерин в аптеках продавался только в определенном и ограниченном количестве. Чтобы сварить гектографическую массу, надо было, следовательно, поручить ряду товарищей приобрести достаточное количество глицерина.

С бумагой тоже были затруднения. Чтобы не вызвать подозрений, надо было обойти ряд магазинов, собрать бумагу, потом нагрузить ее на себя и отнести туда, где печатались листовки. Я вспоминаю одну майскую листовку 1901 г. Тогда, перед майскими днями, полиция произвела очень много арестов, и были, конечно, арестованы некоторые члены Петербургского комитета. Для того, чтобы показать, что Петербургский комитет существует (хотя он влачил в то время жалкое существование, потому что мало было ответственных работников), мы решили распространить листовки и даже разослать их по почте таким именитым адресатам, как обер-прокурор Победоносцев, министр внутренних дел Дурново и т. п.

Нас собралось несколько человек: работавшая с нами учительница Мария Ивановна Девель, учительница воскресной школы Вера Петровна Майкова и я. Часов до 12 ночи мы написали до 50 конвертов и вложили листовки. Затем мы вдвоем с Майковой должны были уйти и опустить все эти письма. Нельзя было опускать близко от квартиры Девель, чтобы не навести на след этой квартиры, которой мы часто пользовались для разных дел. По штемпелю почты на конвертах полиция могла бы взять на подозрение весь близлежащий район. Мы шли по разным улицам и опускали конверты в разные ящики. Пришла я домой около часу или двух ночи. Встречает меня брат и говорит: «Кто-то из твоих оставил записку и на словах еще сказал, чтобы завтра к 7 часам утра доставить на Путиловский завод фельдшерице Лидии Николаевне Бархатовой