Странная фотография - страница 32
— Алло! — за столом все затаили дыхание. — А его нет. Что передать? Хорошо, я передам.
Мать положила трубку, но рука дрогнула и трубка, соскользнув с рычагов, упала на пол. В ней послышались частые нудные гудки.
Началось!
— Леля, кто это? — бабушка даже привстала со стула.
— Не пойму… — мама подняла с пола трубку и положила на место. Тебя, Коля, спрашивали. Сказали, с работы. Перезвонят через час. Но мне кажется, это не из института. И не из редакции…
Мама села за стол и задумалась, подперев щеку ладошкой.
— Послушайте, перестаньте паниковать! — взорвался папа и вскочил, смахнув со стола свою вилку. — О, черт! Что вы все, как полоумные, ничего ведь не происходит! Ну да, вот уж сошлось так сошлось, мирное фото оказалось бесценным свидетельством, такое даже в детективе не придумаешь… Только какое это к нам имеет касательство? Почему это должно как-то нас задеть?
— Господи, неужели ты не понимаешь? — с тоской взглянула на него мама. — Потому что это фото ТВОЕ! Ты оказался невольным виновником всей этой заварушки. И я уверена, кое-кто очень хотел бы, чтобы некий Николай Мельников, никогда не существовал на свете! И этот звонок… я уверена, они потребуют забрать из редакции пленку, замять скандал… я не знаю, что! Вот увидишь. Ох, мало нам горя без этих депутатов… — она быстро поднялась из-за стола и ушла к себе в комнату.
— Дети, это взрослый разговор, ваше дело кушать и никого не слушать! подвела черту бабушка.
— Ба, какие мы дети! — усмехнулся Костик. — Пап, а может, и в самом деле…
— Что?
— Ну, забрать эту пленку… Сказать, никакой пленки не было. Это ж правда бомба!
— Ты всю жизнь предполагаешь отсидеться в кустах? — жестко спросил отец. — С меня, например, довольно, всю жизнь сидел — не высовывался.
— Ага, а теперь высунулся, да? — не унимался Костя. — Это ж случайность, ты же не хотел разоблачать этого депутата продажного, ты же у нас вообще вне политики…
— Костя, не лезь в дела взрослых! — перебила брата бабушка.
— Ба, что ты меня затыкаешь?! — взорвался Костик. — Сколько можно?! А, надоели вы все!
Он отшвырнул тарелку, выскочил из-за стола…
— Костя, вернись! — крикнула бабушка.
Но он не слушал, быстро натянул куртку, кроссовки и ушел, хлопнув дверью.
Бабушка схватилась за сердце, дед обнял её и увел в комнату, отец молча стоял у окна, глядя во двор.
— Убери со стола! — бросил он Сене и, торопливо одевшись, сорвался из дома.
Сеня послушно собрала со стола грязную посуду, перемыла, сложила в сушку и поплелась к себе в комнату.
Это не жизнь — это бред какой-то!
«Проша, зачем ты меня обманул?! — она забилась под плед, насупилась и впала в уныние, перебирая в уме отлетевшие летние дни, мечтанья, надежды… — Жизнь противная. Я не хочу такую! Я думала, что с тобой жизнь переменится, ты обещал чудеса, приключения, мы мечтали о кладе… А что получается? Бабушка умерла, в доме потоп, невесть что творится, а теперь ещё история с этим взрывоопасным фото… И ни чудес, ни приключений — ни капельки радости, а ведь я так ждала, так надеялась! Проша ведь говорил, что мысль воплощается, о чем думаешь, то и происходит с тобой, так почему ж происходит одно плохое, ведь я об этом не думаю!»
«А о чем же ты сейчас думаешь, если не о плохом?! — прорезался ехидный внутренний голос. — Чуть что — и целый мир у тебя в черном цвете, куксишься, ноешь, скулишь… Никакой Проша такой зануде ни в жизнь не поможет, от такой все хорошее разбегается и прячется, как от чумы!»
— Ну и ладно! — решила Сеня, совсем раскиснув. — Ну и пусть. Вот умру — тогда они все узнают!
Кто конкретно и о чем узнает, если она умрет, Ксения не слишком хорошо представляла, но перспектива грядущего переполоха в рядах её близких, горя, слез и тоски, несколько её успокоила и, погоревав ещё немного, она задремала, провалившись в дрему внезапно и глубоко, как в яму с мутной водой…
Когда она уже засыпала, ей почудился Прошин голос.
«Худо мне, Колечка! Я запутался. Тошно — сил нет! Слово сказано — не поймаешь, — а сказал я, что не вернусь пока зло не исправлю. А как исправишь его? С тех пор, как меня из чистых разжаловали, все мысли — из головы вон! Пустая моя головушка, вот ведь как… Ой, не знаю теперь, что и делать. Прости меня, Сенюшка, совсем я плохой! Прощай…»