Странное пари - страница 22

Накинув поверх простой хлопковой ночнушки куртку и, сунув ноги в ботинки, Мари заспешила на свежий воздух. Ноги сами принесли к той знакомой скамейке в глубине парка, где она когда-то поучала Тома, как нужно вести себя с подругой… а потом пришёл Алекс… профессор Грэг… Девушка всхлипнула и залилась слезами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ «Какая-то я совсем непутёвая, — всхлипывала она, — и что ж у меня всё так по-дурацки складывается? И реву я без причины. И как жить дальше, не знаю»…

— Может, пора серьёзнее к жизни относиться, а то у тебя всё больше по верхам получается, — вдруг раздался тихий низкий голос у неё над ухом, и девушку обдало волной свежего мужского парфюма и чего-то непонятного с цитрусовыми нотками.

Мари вздрогнула и обернулась. Рядом на скамейку бухнулся пропажа-Алекс, профессор Грэг.

— Я что, это всё вслух сказала? — робко прошептала Мари, как зачарованная, глядя в глаза профессору.

На этот раз, это были не бездонные чёрные омуты, готовые безвозвратно поглотить любого в свою страшную пучину. От глаз профессора сейчас веяло теплотой… да-да, обычным человеческим теплом и даже сочувствием… Грэг не ответил. Он просто смотрел. И молчал…

— А дядя Ден сказал, что Вы в город уехали, — произнесла девушка, стараясь поскорей разрушить эту странную тягучую тишину, — Все дела успели переделать?

Профессор Грэг неохотно отвернулся в сторону, разрывая зрительный контакт, откинулся на спинку скамейки и вздохнул:

— Эх, девочка, этих дел никогда всех не переделать… Подрастёшь, сама поймёшь.

— Мама в моём возрасте уже шестилетнюю меня воспитывала, — зачем-то вспомнила Мари. Тема мамы сейчас в таком её уязвимом состоянии уж совсем некстати!

— А папа? — вдруг продолжил этот нелепый разговор профессор.

— А папа, в мои почти тридцать, читал лекции зелёным пацанам в университете. Возможно, одного из мальчишек даже Алексом звали.

— И меня Алексом зовут, — задумчиво выдал Грэг, и Мари вдруг отчётливо поняла, что профессор хорошо так под шафе. А, попросту говоря, откровенно пьян.

— Вот то-то и оно, — хмыкнула девушка, — Завязывали б Вы, профессор, с этим делом. А то, глядишь, внезапно человеком станете. Я ж не переживу.

— Я тебе умереть не дам, — заверил её Грэг, — Дети — цветы жизни. Наше, блин, будущее.

— Капец! Вы ещё и ругаетесь, — развеселилась Мари, — слабо теперь матюкнуться?

— Ты меня однажды уже взяла на понт с этим своим пари. Как только выкарабкиваться будем? Есть идеи?

— Парочка есть. Вставайте, «тоже Алекс»! Я Вас до дому доведу. По пути всё подробно и изложу.

— Ты тут мне сейчас изложишь, знаю я тебя! — профессор неохотно поднялся со скамейки и, навалившись девушке на плечо, выдвинулся с ней в сторону дома, — Вот объясни мне, девочка, как можно влюбить в себя приличного человека, если ты его «папой» зовёшь и всё время от него бегаешь? Это что, один из твоих нетрадиционных методов обучения такой?

— Это всё глупые фантазии этого приличного человека, профессор. У него, вообще, с фантазиями, как оказалось, перебор. Никогда я его «папой» не звала и даже не собиралась. А то, что он любит чужие слова перевирать и новый смысл в них вкладывать — это уж его личные проблемы.

— Чьи?

— Что?

— Не «что», а «кто»! Я ж живой! Сама проверь!

— Палкой потыкать и посмотреть, зашевелитесь ли?

— Тьфу, маленькая дурочка! Есть и другие… приятные способы.

— Подрасту, узнаю. Да-да, я помню.

— Долго ждать… Может, уже, а? Как думаешь?

— Уже что?

— «Кто» — я тебе недавно говорил. Память девичья…

Так незаметно за светскими разговорами собеседники добрались до крыльца дома.

— И, всё-таки, вернёмся к теме секса, — преодолев первый пролёт ступенек большой мраморной лестницы, вдруг снова «включился» ранее замолчавший было Александр.

— Какой неожиданный поворот. Может, не надо, профессор? Среди нас же, простите, дети…

— Детям надо уши заткнуть, им ещё рано. А мы с тобой, как будто бы, взрослые. Поговорим, а?

— Ну, если Вы сумеете-таки взрослым притвориться, можно попробовать. Какие вопросы к лектору? С чего начнём? Пестики-тычинки?