Странствие за Фарадоунами - страница 7

Как и все в лесу, он чувствовал подспудный страх перед эльфами, даже несмотря на то, что они ни разу не причинили ему вреда. Поговаривали, что они обладают странными силами и могут творить магию и что, хотя они обычно используют эти силы для помощи, иногда они могут воспользоваться ими против животного, которое угрожало стабильности леса и тем вызывало неудовольствие эльфов. Ходили истории о зверях, которых находили мертвыми без видимых ранений. Потому Брок предпочитал придерживать такие мысли на задворках сознания. И вот теперь внимание эльфов обращалось к нему — благодаря происшествию, которое, как он начинал подозревать, может оказаться первым из крайне неблагоприятной цепочки событий.

Солнце стало клониться вниз с высоты, которую занимало в середине дня, начало бледнеть и размываться, как это с ним бывает зимними послеобеденными часами. Чистое голубое небо уступило место росчеркам серых облачков, и теперь Брок мог оглядывать снежное пространство перед собой, не боясь ослепнуть.

Единственное, что он услыхал, — троекратное, через равные промежутки, «ку-гу!» Уорригала, который бесшумно, как тень, скользил меж деревьев. Это был призыв на Совет нынешней ночью, на котором вожаки лесных зверей обсудят тактику перед завтрашней Бойней. Деревья выступали на фоне бледного неба непреклонными черными фигурами, каждая ветвь выделялась собственным рисунком и характером, сучья казались костлявыми старушечьими пальцами. Пейзаж перед Броком дышал глубоким покоем, и это давало ему силу и решимость, которых он ранее не испытывал, — может быть, оттого, что никогда не нуждался в них. Он медленно повернулся и пустился обратно через земляной проход в родное логово, в его домашний уют.

Когда Брок миновал входной проем и увидал ребенка, свернувшегося в колыбельке, получившейся из передних лап Тары, то и веские слова Уорригала, и ощущение предстоящего путешествия, передавшееся ему от филина, куда-то улетучились. Тара уснула, привалившись спиной к дальней гладкой стенке из темно-коричневой земли, и, поглядев, как мирно она спит, Брок понял, насколько устал. Он решил отдохнуть, прежде чем выкладывать новости остальным членам семьи, жившим в логове. Ему предстояла пугающая задача — объясняться с Советом, хотя его радовала и ободряла готовность Уорригала помочь с этим хитрым делом, и у Брока появилось приятное предчувствие, что друг возьмет на себя все разговоры. В то же время ему не хотелось, чтобы какую-то часть возможной будущей славы похитил филин, и его немного беспокоила возможность того, что Уорригал может и вовсе загрести ее всю себе.

Но его глубокий освежающий сон слишком скоро нарушили яростная возня и неистовые взвизги. Он сонно открыл глаза и увидел стоящего над ним Старого Бруина и двух подростков, Зиндди и Синкку, которым теперь уже было почти три сезона от роду. Подростки прыгали вокруг Тары и пытались получить от нее объяснения, что это странное новое животное делает в логове и какого рода-племени этот зверь. Так что не было нужды объявлять новости прочим обитателям, новости объявили себя сами. Брок заговорил с молодняком как можно строже:

— Ну-ка, вы, двое, угомонитесь и идите сюда к нам с Бруином, я все объясню.

Они на секунду остановились, и тут же начали бороться друг с другом, сплетясь в объятиях и катаясь по полу.

— Эй! — окрикнул Брок. Щенки немедленно расцепились и опрометью побежали туда, где стояли Брок с Бруином. Шум разбудил ребенка, и тот заплакал, но Тара начала его баюкать, и вскоре он успокоился и с выражением глубокой сосредоточенности на личике закрыл глаза.

Бруин с серьезным видом стоял рядом с Броком, пока тот рассказывал троим барсукам о событиях, в итоге которых человеческий детеныш оказался в в барсучьей норе, в теплых лапах Тары, каковую картину и увидела наша троица, пробираясь сквозь переднюю камеру навстречу зимнему вечеру снаружи.

Бруин был дедушкой Брока и его единственным живым родственником; Броковых отца, мать и сестру одним ясным осенним утром убил газ, пока сам Брок, шести сезонов от роду и тогда холостой, рыскал по лесу в поисках пищи.