Странствия и странности - страница 8
Начали с замеров физических параметров, и Фрэнк на себе познал, что имел в виду Тетеринг, когда говорил: «Тщательно». У него измерили рост и обхват, ширину плеч и длину руки. Мерили рулеткой и штангенциркулем повсюду, до крайней точки стыдливости. Ему экранировали глаза, определяя точный оттенок их цвета, исследовали волосы на быстроту роста, тщательно вычислили соотношение кости — мышцы — жир. Ни единая деталь физического его облика не избегла скрупулезного внимания исследователей.
Промеряли и другое: его симпатии и антипатии, его вкусы и пристрастия, его сознательные желания и подсознательные устремления. Люди в белых халатах суетились вокруг него, сновали туда-сюда от компьютера и обратно, кодируя уже полученные данные, проверяя их и торопясь задать все новые и новые вопросы.
Для определения габаритов его «Я» использовались точнейшие приборы и новейшие препараты. С помощью невропантографа его сознание вывернули наизнанку и жгутом скрутили, выжав из него самые потаенные эмоциональные реакции Фрэнка, затем передали их на трубки Хуньяди в компьютере. С дюжины разных сторон интервьюеры волна за волной приступом шли на его мозг, пока Фрэнк не оказался на грани взрыва, готов был у всех на глазах дать волю бурному своему гневу.
И каждый фрагмент извлеченных из него сведений шел на ленту, а каждый клочок ленты воздействовал на компьютер, который пробивал отверстия в перфокартах. Когда все это наконец завершилось, Фрэнк Бейли предстал взору ученых мужей в поэлементной наготе, готовый к электронному сватовству.
Как и предупреждал Тетеринг, пришлось подождать. Его собственное обследование явилось всего-навсего первым шагом. Куда более трудоемким делом оказалось просеять сквозь компьютерное сито массив возможных партнерш. Пачка за пачкой перфокарты с исходными данными вводились в машину, и день за днем Фрэнк вышагивал из угла в угол, убежденный, что рано или поздно все карточки окажутся проверены и забракованы, ни единой не останется.
Но вот однажды утром появился Тетеринг, буквально сияющий от удовольствия.
— Дело сделано, друг мой! Момент настал. Смотрите!
Все больше и больше волнуясь, Фрэнк вертел в руках две карточки — свою собственную и совершенной своей половины.
— Где она? — допытывался он. — Когда я ее увижу?
— Прямо сейчас, — ответил Тетеринг. — Если, разумеется, у вас не сыщется причин отложить, подождать…
Как ни был от природы осторожен Фрэнк Бейли, но такой причины отыскать он не сумел.
Звали ее Барбара, и поначалу Фрэнк был убежден, произошла чудовищная ошибка.
Она оказалась далека от его идеала красоты: волосы пепельно-каштановые, бюст едва-едва под семьдесят пять, зубы передние слегка выдаются. Очки сводили на нет всяческие ожидания чуда, да и привычка заикаться при малейшем волнении к иллюзиям не располагала. Видно было, что и она настолько потрясена их первой встречей, что за целый день ни словечка не проронила: казалось, Фрэнк Бейли вовсе не тот, кто грезился ей идеальной парой.
Однако мало-помалу они привыкали друг к другу.
В первый день ни он, ни она ничего не ели. Барбара любила экстравагантные соусы и изысканные салаты, к тому же готовить она не умела вовсе. Фрэнк же отдавал предпочтение мясу с картошкой и не терпел никакой такой чепухи на обеденном столе. Но уже на другой день на столе этом каким-то чудом появилась еда, вполне приемлемая для обоих. А на третий день рацион их состоял сплошь из пищи богов.
Они разговорились и выяснили, что интересы их, по виду разные, совпадают в основе. Если она непостижимым для себя образом неожиданно душой отозвалась на Фрэнков вкус в чуждом ей джазе, то его позабавили любимые ею квартеты Моцарта, он нашел, что они превосходная комическая разрядка. Их пристрастия в книгах и развлечениях не совпадали, а скорее дополняли и дополняли друг друга до тех пор, пока ни тот, ни другая не в силах были определить, где кроется первоисточник их увлеченности.
Отношения были платоническими — до поры до времени. В первый день о браке и помину не было. На другой день они сошлись в том, что все плотское на самом деле не имеет никакого значения, и часами говорили о духовных ценностях и духовном единении. На третий день оба одновременно пришли к выводу, что у примитивизма и некоторой доли первобытности есть свои приятные стороны… Страсть свела их вместе на полу ванной комнаты в четыре часа утра — и в том для них не было ничего неожиданного.