Страшные сказки Безымянного королевства - страница 3

Герда уехала, свадьба прошла в особняке Брауна, на нее никто не был приглашен. Ведь лорд вел довольно закрытый образ жизни. Генрих уговорил девушку писать ему каждый день, но она не писала. Тогда он стал читать старые книги, в которых могло хоть что-то говориться о знатном роде Варлоу. Но книги молчали, словно рода Варлоу и не была никогда. Генрих не нашел ничего о родителях Брауна, даже не нашел точного возраста самого лорда. Зато он нашел Кеймана и Грувита Варлоу, которые жили в разное время и не были родственниками. Все это могло быть просто совпадением, если бы не один интересный факт. На Кеймане и Грувите весело точно такое же проклятие, как и на Брауне. Кейман жил около четырех столетий назад, у него было пятьдесят девять жен, и он пятьдесят девять раз становился вдовцом. Грувит же его переплюнул, он жил двести лет назад, и у него было семьдесят три жены, можно не говорить, сколько раз он проводил по ним проводы.

Генрих не нашел ничего, что как-то объединяло бы Кеймана, Грувита и Брауна, кроме их фамилии и странного проклятия. Возможно, кто-то бы решил, что это просто совпадение, что все эти три человека, никак не связаны, между собой. А даже если связаны, то, что это дает, кроме давнего родового проклятия? Поэтому Генрих решил копать дальше.

Он отправился в город, в котором находился особняк имени Варлоу. В этом городе, который расположился, в самом дальнем уголке королевства, Генрих увидел объявление, в котором говорилось, что в дом всем известного лорда требуются слуги. Не увидеть это объявление он не мог, так как такие же листовки были развешены по всему городу. Кое-где менялось окончание, вместо слуг в дом требовалась охрана, горничная или повара. Долго не думая Генрих решил устроиться на работу в этот дом, что бы поскорее увидеть Герду, которая так и не написала ему не одного письма.

Это оказалось проще, чем он предполагал. Его тут же взяли на службу в охранники, не подвергнув перед этим никаким испытаниям.

Внутри особняк Брауна оказался очень темным, все окна были занавешены черными, как сама ночь, шторами, которые не пропускали и крупицу света. Все освещение создавали свечи, но и их было не слишком много. В первый день, от повара Генрих узнал, что в этом доме часто меняются слуги, так как люди здесь просто пропадают.

— Этот дом слишком большой, он как лабиринт, в котором легко можно заблудиться, а после и умереть с голоду. Но если строго выполнять свои обязанности и лишний раз не шастать по этажам, то ничего страшного не случится. Наверное — говорил толстый повар.

В тот же день Генрих узнал, что мисс Варлоу уже давно не покидает своей комнаты, что ее кормит лично лорд, а всем остальным запрещено заходить в ее покои. Сам же Браун появлялся только ночью, он ходил по дому и смотрел, как его слуги трудятся. Иногда он подзывал одного из них и говорил тому что-то на ухо, но что именно никто не знал, так как после этого слуга просто исчезал, умирал с голоду в лабиринтах особняка, как думал повар.

На второй день Генрих решил, во что бы то ни стало навестить Герду. В его голову уже закрались плохие мысли, и он не мог больше ждать. Днем, когда в особняке особенно все были заняты своими личными делами, а его хозяина не было поблизости, Генрих отправился наверх, на самый последний этаж. К счастью там никого не было, на этаже царила мертвая тишина. Комнат было немного, поэтому он легко отыскал покои мисс Варлоу.

Герда лежала в своей новой постели, казалось, что она просто спит. В комнате было гораздо темней, чем в любом другом уголке особняка. Лишь одна свеча разгоняла окутавший девушку мрак. На мгновение Генриху показалось, что он опоздал, что все уже кончено, девушка мертва. Но тут он услышал ее тяжелое дыхание.

— Герда, я пришел за тобой — произнес Генрих.

Но девушка ему ничего не ответила, она лишь приподняла руку, но тут же, опустила ее обратно, будто этот жест причинял ей огромные муки. Тогда парень, взяв свечу, подошел к ее кровати.

Первым, что бросилось в глаза, были волосы. Когда-то прекрасные русые локоны, практически все выпали, а те, что остались стали серыми, будто паутина паука. Кожа девушки стала безумно бледной, местами даже прозрачной. Генрих ели узнавал свою подругу, ведь теперь он смотрел на жуткий скелет обтянутый кожей. Платье, в котором она приехала в особняк, до сих пор было на ней. Но теперь оно не подчеркивало ее фигуру, не обтягивало ее, оно весело как мешок, который весит на палке.