Страсть и судьба - страница 25

Одет он был так же, как Олимпия, в старомодную темную одежду. Даже сидя, он казался высоким. Волосы черные и густые, блестящие на свету, как шелк.

Лица не видно, но по движению руки и плеча ясно, что он что-то яростно пишет. Везде лежат листы бумаги — сложенные стопками на столе и рассыпанные по полу.

«Должно быть, это воспоминание о брате, о котором говорила Олимпия», — подумала Сара.

Молчание нарушила Олимпия.

— Дэмьен, — сказала она на удивление мягким голосом, — вот эта молодая женщина, мисс Дженнингс, приехала из Нового Орлеана, чтобы восстановить картины Винси. — И когда он повернулся на стуле, добавила чопорно: — Мисс Дженнингс, это мой племянник, м-р Дэмьен.

И вышла из комнаты, оставив Сару наедине с человеком по имени Дэмьен.

Теперь он встал и тоже чопорно поклонился ей.

— Мисс Дженнингс, — сказал он глубоким баритоном.

Сара смотрела на него как загипнотизированная. Дэмьен Фонтэн был высок, замечательно пропорционален, фигура его сужалась от широких плеч к тонкой талии и длинным мускулистым ногам. На нем были черный сюртук и брюки, жилет из серебристого муара, плоеная рубашка из льняного полотна и черный галстук. Все эти подробности Сара подметила в мгновение ока. Потом она взглянула на его лицо и с трудом подавила изумление. Ибо на нее смотрело лицо, изображенное на ее картине!

Сара никогда не встречала мужского лица красивее этого. Удлиненное, хорошей лепки; прямой нос с высокой переносицей, полные губы и твердый подбородок; высокие скулы, лоб прямой и широкий. Но сразили ее именно глаза — темно-карие, глубоко сидящие, сверкающие, полные напряжения и неизбывной боли — боли, сразу же отозвавшейся в ней.

«Боже мой, я его нашла», — подумала она.

Между ними воцарилось тяжелое молчание. Она заметила, что в его глазах мелькнуло любопытство, когда он, в свою очередь, рассмотрел ее. На его красивых губах показалась полуулыбка, и по этой улыбке Сара поняла, что он доволен увиденным. Глубокое волнение охватило ее.

— Итак, вы приехали, — проговорил он, наконец.

— Да, — выговорила она чуть дыша.

— Вы — художница.

— Да.

Он сделал шаг вперед и посмотрел на нее пронизывающим взглядом, от чего сердце у нее забилось так, что удары отозвались в ушах, как гром. Она заметила, какие у него длинные и густые ресницы, как красиво очерчены брови. Виски и бачки слегка тронуты сединой, что придает ему волнующий необычный вид. Ему казалось немного за тридцать. Его внешность, его сила подействовали на Сару так, что у нее перехватило дыхание. А, вздохнув, она ощутила, как его запах — крепкая смесь лавровишневой воды и мыла для бритья — наполняет легкие, будоражит чувства.

— Вы — та, за которой мы посылали? — был следующий вопрос.

Она ответила, не колеблясь:

— Да.

— Хорошо, — сказал он с той же сокрушительной полуулыбкой, — тогда идемте. Я покажу вам картины Винси.

Пока Сара боролась с мучительным и странным желанием протянуть руку и коснуться его, он прошел мимо, овеяв ее этим запахом, и вышел в дверь, которую Олимпия оставила открытой. Как лунатик, она вышла вслед за ним и пошла наверх. Когда они поднялись на верхний этаж, он достал из кармана ключ и отпер дверь, находящуюся напротив ее двери. Распахнув ее, он жестом пригласил Сару войти.

Сара вошла в большую комнату. Сначала она не видела почти ничего, кроме ее необычайного размера, потому что тяжелые бархатные драпировки были задернуты, что придавало комнате замкнутый вид гробницы.

Потом Дэмьен отдернул драпировки, и комнату залил свет. Сара зачарованно смотрела вокруг. Комната была заполнена картинами. Они стояли на мольбертах, прислонялись к деревянным стенным панелям, висели на стенах — буквально десятки картин, исполненных энергии и в то же время трепещущих от боли, прекрасных образчиков экспрессивной живописи с богатейшей палитрой — от самых темных и глухих цветов до вибрирующих и ярких. Пейзажи, портреты, натюрморты, исполненные смелыми, страстными ударами кисти.

Сара быстро заметила, что почти все картины так или иначе повреждены — поцарапаны либо порваны. Но даже повреждения не могли испортить их великолепия.