Страсть Клеопатры - страница 3
Сакнос, красивый и задумчивый Сакнос. Она больше никогда не встречала таких преображений, подобных тем, что произошли с ним тогда, много столетий тому назад. Все значительно ухудшилось, когда он заметил, что ее глаза, некогда карие, вдруг стали поразительно синими.
Неистово стремясь к неограниченной власти, узнав, что в мире имеется средство, способное преодолеть смерть, и что она использовала его, не посоветовавшись с ним, он буквально обезумел.
Если бы тогда он просто обратился к ней, если бы коварно не предал ее, она бы отдала ему эликсир, вне всяких сомнений. Или все же нет?
Сейчас этого уже не узнать.
А тогда… Верные ей до той поры люди направили против нее свои копья, и ей пришлось отказать.
Несмотря на великую силу, которую она обрела в результате своего перерождения, многочисленная царская стража одолела ее. Они притащили ее в каменную гробницу, заранее подготовленную Сакносом. Пока же длилось все это унижение, организатор ее свержения перерыл ее покои и рабочий кабинет, и весь обнаруженный эликсир тут же раздал своим солдатам. Однако бесценную формулу, определяющую его состав, он найти не смог, поскольку все ингредиенты напитка бессмертия она предусмотрительно перемешала с другими своими порошками и тонизирующими препаратами.
Это означало, что план Сакноса провалился.
Некогда преданные ей воины, осознав, что им дарована вечная жизнь и что им теперь не страшны смертельные прежде раны, просто сложили оружие и бросили своего лидера. Зачем им теперь нужен какой-то предводитель? Зачем охранять чье-то царство, если можно просто бесконечно осваивать этот мир, не боясь ни холода, ни голода, ни змеиных укусов?
Сакнос…
Нет, человек, который наблюдал за ними сейчас, не был Сакносом.
– Как только окажемся за городскими стенами, приготовь кольцо, – тихо обратилась она к слуге.
– Да, моя царица. – Энамон ладонью с длинными пальцами выразительно погладил кожаную сумку у себя на боку.
Они часто бывали в этих местах, выдавая себя за торговцев с земли Куш и ни разу не дав никому повода усомниться в этом. Их сумки были набиты специями и травами, многие из которых были собраны на горных вершинах, столь высоких и опасных, продуваемых свирепыми ветрами и немилосердно омываемых страшными ливнями, что туда не мог добраться ни один смертный. Но народ на рынке, конечно, этого не знал.
Путешествия в Иерихон наполняли ее сердце радостью – это были своего рода передышки в ее долгих скитаниях. Обширные, непригодные для жизни территории, куда она могла добираться благодаря своему бессмертию, имели свой особый язык; была какая-то неповторимая мелодия в шепоте ветров, шелестящих листвой необитаемых джунглей, и особая гармония в прерывистых шквалах, беснующихся на горных пиках. Но язык, на котором говорили в Иерихоне, рассказы о любви и смерти, о появляющихся новых городах звучали для нее музыкой, которая вызывала в ней трепетное чувство. Она внимательно слушала все сплетни и выдумки, которые пересказывали ей смертные, а потом, вернувшись в свой лагерь, записывала их в переплетенные кожей дневники из папируса – грубые книги, сделанные ее собственными руками. Их она, бережно пронося сквозь столетия своей жизни, поклялась хранить вечно.
Бектатен не могла допустить, чтобы ее любовь к этому городу омрачило внезапное появление бессмертных чужаков – бессмертных, созданных не ею.
Бессмертных, вроде того, который сейчас следовал за ними на расстоянии брошенного камня. Или того, который, широко расставив ноги, стоял у городских ворот и наблюдал за ними дерзким, пронзающим взглядом.
«За нами охотятся, – подумала Бектатен. – До кого-то дошли слухи о высоких темнокожих людях с синими глазами, которые время от времени приходят в Иерихон; они знают, кто мы такие, и пришли сюда, чтобы нас выследить».
Они прошли сквозь ворота и вошли в туннель. Энамон воспользовался темнотой, чтобы исполнить ее распоряжение. Вытянув одну руку в сторону, он подал ей знак держаться в нескольких шагах позади него. Бектатен повиновалась.
Энамон открыл свою кожаную сумку и вынул бронзовое кольцо с небольшим драгоценным камнем, которое она когда-то изготовила сама. Затем он передал его Актаму, и тот быстро открутил на нем камень. Под ним открылась крошечная полость с иголкой. После этого Энамон извлек из сумки маленький матерчатый мешочек.