Страсти по Михаю - страница 8

   Отношения Румынии со старшим восточным другом были не безоблачными.

   Румыния своевольно не желала плыть в предписанном ей Советским Союзом фарватере, и Москва всякий раз формулировкой при очередной годовщине освобождения Кишинёва "от немецко-румынских захватчиков" намекала визави на прошлое союзничество с нацистами. Со своей стороны Румыния считала Молдавию своей исконной территорией, и всегда косилась на большого соседа.

   И посети Лука по делу "Мосфильм", Михай при встрече сделал бы вид, что они незнакомы.

   Как-то Михай признался Ольге -- ему снилась мать, такая, какой он видел её в последний раз. Её будто бы пригласили в приличное общество выступить с лекцией по кулинарии, а мать, против обыкновения, застеснялась и отказалась. Он не понимал, что это значит.

   Замечено -- многие его избранницы были кареглазыми темноволосыми смуглянками. Возможно, он подсознательно выбирал их по облику матери. Ольга чувствовала -- он был потерянное дитя. В скудную студенческую пору, пишет Ольга, мать посылала ему из Бухареста модную молодёжную одежду.

   Монтяну привозил, помнится, на Республиканский телецентр свой фильм "Цыганская рапсодия"; хотел, видимо, похвастаться. Конечно, примчались посмотреть и его коллеги, благо киностудия "Молдова-фильм" находилась через шоссе напротив. Автор пошёл в просмотровый зал вместе с сослуживцем. Сидели в ожидании просмотра где-то во второй половине зала и переговаривались.

   Вдруг ряда три-четыре вперёд мы как-то одновременно увидели знакомую плешь, и понимающе переглянулись. Это был уже упомянутый Иван Иванович Бодюл, глава республики. Само собой справа и слева от него возвышались двое верзил -- телохранители. Мы догадывались, что в зале присутствует еще два-три десятка мужчин в штатском -- только с двумя охранниками он не ходил. И, может, незнакомый парень в пиджаке слева от нас из этих -- что-то был он слишком спортивным и слишком аккуратно подстрижен.

   Не все, однако, знали о присутствии Иван Иваныча. Зрители переговаривались, елозили на стульях, но, казалось, какой-то нерв в зале чувствуется. К счастью, на сцену поднялся подтянутый Монтяну в голубой рубашке и коротко сказал -- мы сняли такой-то фильм, нам помогали такие-то люди -- большая им благодарность, съёмочная группа сделала всё, что могла, а о результате судить вам, сидящим в зале.

   Мастер лукавил. "Цыганская рапсодия" за день до этого получила Гран-при Каннского кинофестиваля, но мы об этом ещё не знали. Уже позже понялось присутствие Бодюла. Это был партийный контроль в действии -- наподобие того, как неблагонадёжный подводник Маринеско уходил в свой легендарный поход с сотрудником "Смерша" Балтийского флота на борту.

   Фильм захватил. Это было то, что ему удавалось -- завораживающая красота жизни при всей её трагичности. Аплодисменты в нашей претендующей на элитарность среде были не приняты, считалось, что художественный уровень -- неотъемлемое свойство мастера.

   На выходе из зала мы столкнулись с Монтяну, разговаривающим с кем-то по-румынски. Он оказался среднего роста, приятного пропорционального сложения, с матовой, чуть смугловатой кожей. Ручки были при нас, в карманах всегда лежали бланки требований в фонотеку, и мы запросто могли получить автограф. Но в нашей организации это считалось не комильфо, следовало уважать себя и соблюдать право частной жизни. C великими дозволялось только здороваться. Жаль, что не нарушили неписанные правила.

   Толпа растекалась по внутреннему двору телецентра. Мы шли к себе в технический корпус. Какая-то женщина обогнала нас и, глядя в лицо сослуживца -- он был кудрявым и кареглазым шатеном, спросила, не он ли снимался в этом фильме в сцене погони. Она была раза в полтора старше нас, и сослуживец, после секундного колебания, сказал -- нет. При другом раскладе и ответ мог быть иным. Такова волшебная сила искусства.

   IV. Московские окна

   По Москве прошел слух -- Михай Монтяну женится.

   -- Неравный брак, -- хмыкнул выдающийся режиссёр-комедиограф в ресторане Дома Кино, -- получит женишок по ушам.