Страстное заклинание - страница 48

Клей провел рукой по кружеву на ее груди, затем одним быстрым движением стянул с плеч халатик, который упал на ковер.

Шелби казалась такой красивой и чувственной в этом одеянии. Тонкий прозрачный шелк мало что скрывал от посторонних глаз, а черные кружева подчеркивали белизну ее кожи. Руки Клея остановились на плечах Шелби, он играл пальцами с тоненькой тесемкой на рубашке.

— Ты прекрасна, — прошептал он.

Когда руки Клея снова сомкнулись за спиной Шелби, она оставила все попытки сохранить остатки здравого смысла. Когда губы Клея снова нашли ее губы и впились в них с такой страстью, что у Шелби закружилась голова, она сдалась и ответила на его поцелуй.

Не чувствуя больше напряжения, Шелби ласкала языком язык Клея, проникавший все глубже и глубже. Наконец его настойчивые движения вызвали у Шелби тихий стон. Ее не удивляла, а скорее радовала откровенность его ласк. И Шелби прижималась к нему все сильнее и сильнее, целовала его все более страстно, забыв обо всем на свете. Она никогда не испытывала ничего подобного.

Когда Клей начал гладить ее по спине, от каждого его прикосновения по ее коже пробегала дрожь. Затем руки его спустились ниже, на ягодицы, которые он стал ласкать приятными до сладостной боли круговыми движениями, вызывающими у нее приливы острого желания.

Шелби тоже не оставалась пассивной — она жадно исследовала стройное тело Клея, наслаждаясь ощущением силы, спрятанной под его одеждой. Когда Шелби обхватила его, сомкнув руки в кольцо, бедра его буквально дернулись вперед, показывая всю силу испытываемого желания. Сильное, красивое тело Клея хотело Шелби, и она не могла не откликнуться на его зов.

Клей со вздохом оторвался от ее губ и, продолжая целовать Шелби, стал двигаться от шеи к впадинке между грудей. Рука его медленно спустила одну из тесемок рубашки, обнажая грудь.

— О, Шелби, — шепот Клея напоминал молитву. Он сжал ладонью ее грудь, словно это было бесценное сокровище, и стал страстно ласкать ее, понимая, что Шелби хочет, чтобы ее касались, а не просто восхищались ею. Клей знал, как обращаться с женщиной, чтобы заставить ее стонать от желания. Шелби забыла обо всем на свете, чувствуя, как ласкают пальцы Клея ее сосок, который ныл томительной болью, наливаясь страстью.

Шелби хотелось узнать вкус его кожи. Одной рукой она расстегнула рубашку Клея и почувствовала тепло мускулистой груди. Она обняла его, наслаждаясь прикосновением к сильному телу молодого мужчины. Губы ее нашли правый сосок Клея и играли с ним, пока Клей не застонал от удовольствия. Затем язык Шелби ощутил вкус его гладкой загорелой кожи, она вдохнула свежий запах его тела.

Шелби чувствовала жар его тела. Интересно, как далеко все это может зайти? И насколько она к этому готова? Клей поднял ее легко, как пушинку, отнес к постели и медленно опустил. Не вынимая руки из-под рубашки Шелби, он ласкал ее ногу и бедро, пока не коснулся кружевных панталон.

Проводя одним пальцем по их верхнему краю, Клей снова искал губами рот Шелби. Она страстно желала его, как ни одного мужчину в своей жизни. Так почему же они не могут просто заняться любовью? Почему она не может забыть о земле, о письмах, о сплетнях, о том, что они — «король танцев» и «синий чулок» — неподходящая пара? Если она позволит Клею лечь рядом, если позволит его рукам очутиться по ту сторону черного кружева панталон, то уже ни за что не сможет остановиться.

Несмотря на то, что тело ее рвалось к Клею, Шелби поняла вдруг, что, если они займутся любовью, это осложнит всю их дальнейшую жизнь. Разве хочет она стать уязвимой, зависимой от Клея? Он снял рубашку и собрался лечь рядом, но Шелби вдруг остановила его жестом.

— Нет, Клей!

Клей удивленно заморгал, тело его напряглось.

— Ты… ты не хочешь? — спросил он.

Шелби медленно села на постели и поправила бретельку на рубашке.

— Дело не в том, что я не хочу. Просто я чувствую, что сейчас это было бы… неправильным.

Клей медленно втянул воздух, словно пытаясь успокоить боль возбужденного тела.

Теперь Шелби знала, как преодолеть холодную сдержанность этого мужчины. Только что она насладилась его страстью, которой он позволил вырваться наружу, а потом остановила его.