Страстные сказки средневековья. Книга 1. - страница 59

стр.

Стефка приняла было к сведению эти увещевания и, сбросив туфли, поставила ноги на её упругий живот, но не прошло и нескольких минут, как она их отдернула, испуганно воскликнув:

- Хельга, у тебя там кто-то шевелится!

Служанка смущенно хмыкнула.

- Да, донна, я ношу ребенка!

Графиня озадаченно нахмурила лоб, при наличии рядом явно не глухого епископа, неизвестно зачем понизив голос:

- А кто его отец?

- Трудно сказать, попадая под пилу, какой зубчик тебя поранил,- легкомысленно рассмеялась немка - может, это был Курт, а может испанцы вашего мужа. Да какая мне разница от кого его рожать. Страдать-то все равно мне, а не им!

Беспечность Хельги потрясла Стефанию, прежде всего потому, что она точно знала, мужу это известие вряд ли понравится.

- Мессир знает?

Откуда-то из кипы меховых одеял показалась насмешливая рожица Тибо.

- Ещё бы граф не знал, кто на ком и сколько раз скакал, - зевнув во весь рот, с удовольствием заявил он,- сколько раз давала крошка, завывая словно кошка! Знает сколько звезд на небе, и когда мы все доедем до веселого конца, превратившись в мертвеца!

- Тибо, попридержи язык,- рассердилась Стефания,- не до твоих дурацких шуток! Насколько я знаю дона Мигеля, твоя беременность, Хельга, не вызовет в нем особой радости!

- Значит, Хельга будет рожать без его радости,- буркнул откуда-то из-под полога снаружи Гачек,- а что он, подсылая к ней испанцев, не знал, чем это может закончиться?!

- Наивней графа только его большая шляпа,- охотно поддакнул Тибо,- он думал, что если девка юбку задерет, то всех испанцев сразу ветром унесет!

- Ах, ты уродец,- моментально взъярилась Хельга,- это почему же от меня мужчин ветром унесет? Я держу себя в чистоте!

- Хельги чище, только пруд, где даже жабы не живут!

Немка с диким шипением попыталась вцепиться в его шевелюру, но тот, взвизгнув, нырнул в меховые одеяла, укрывавшие хозяйку. И Хельга не нашла ничего умнее, как заколотить кулаками поверх полости, тот час попав по ноге его преосвященству.

Братичелли был добрым человеком, и все это время старательно делал вид, что дремлет, не замечая ни соседства двух женщин, ни холода, но в этот момент его терпению пришел конец.

- Ох, дочь моя,- с досадой проскрипел он, приоткрывая веки и зябко кутаясь в подбитый куницей плащ,- совсем вы распустили свою свиту! Да разве подобает жене испанского гранда общаться на равных с блудницей, дерзким вольнодумцем и безмозглым дураком? Вашему господину вряд ли понравится роняющая его честь и достоинство жена!

От такой суровой отповеди Стефка моментально сникла - больше всего на свете она не желала вызывать недовольства мужа. Тибо обиженно нахохлился, нахлобучив на уши колпак с бубенчиками, Хельга же опасливо втянула голову в плечи, но зато не промолчал вновь заглянувший за полог Гачек:

- Заботящаяся о своих людях госпожа не только не роняет свою честь, но и может служить примером истинно христианского милосердия. Вы, как священнослужитель, должны это прекрасно понимать и не расстраивать, возможно, беременную женщину.

Странно, но епископ не разгневался на наглого ваганта, он только недовольно заметил:

- Вы ещё слишком молоды, сын мой, чтобы учить меня, как себя вести! И не нужно пока говорить о том, в чем не уверен. Не будите в графине, быть может, напрасных надежд..., представьте, какое горе она и так испытает, если не угодит своему господину?

Стефка тайком вздохнула. Она прекрасно знала, чего от неё все с нетерпением ждут, и сама мечтала о младенце, но епископ был прав, все могло закончиться и ничем! А вдруг она вообще бесплодна? Есть ведь на свете такие несчастные женщины! Страшно было даже подумать, что её ждет в таком случае - дон Мигель уж точно разлюбит свою неудачницу жену!

Юная женщина так расстроилась и разволновалась, что тайком ощупав свой живот и прочитав молитву о ниспослании зачатия, решила отвлечься от мыслей о плохом.

- А правду говорят, что во Франции была Столетняя война? Или её просто так называют, потому что воевали слишком долго? - спросила она епископа.

Епископ выпрямился, окончательно стряхнув дрему. Он любил поговорить.