Стратег - страница 17

[1] Цао Цао — полководец и основатель одного из трех Царств в период Троецарствия.

Заняться медитацией удалось только после того, как штаб княжества Вэнь выполз из шатра, оставив своего командира и лидера одного. И то не сразу — слишком мой бедный мозг был перевозбужден свалившимся на него объемом информации.

По всему выходило, что Китай этот не совсем тот, который был в моем мире. Отличий слишком много для того, чтобы кивать в сторону историков и говорить, мол, это они «накосячили». Конечно, история — та еще шлюха. Кто у власти, к тому всеми своими приятностями и поворачивается. Но не настолько все же, чтобы объяснить хотя бы ци-магию.

Вывод: все, что я читал про Троецарствие, тут мне вряд ли пригодится. Раз уж здесь Желтые Повязки с ходу императорский дворец взяли в Лояне, то что про другие события говорить? Обидно! Такой объем знаний, и нахрен в мусорное ведро!

Ладно, масло можно долго гонять, а «небесный взгляд» сам себя не откроет. И богиня по головке не погладит.

Так что я занялся медитацией. Но сперва привел себя в порядок. Это меня Ван Дин надоумил, сам-то я бы не допетрил. Встречу с комсоставом проводил в том виде, в котором они меня застали. То есть в набедренной повязке, поверх которой только и успел халат накинуть. И простоволосый. Все, кроме последнего пункта, простить было можно со ссылкой на ранение, а вот с волосами тут было непросто.

Аристократ и уважаемый человек не мог тут ходить с распущенными волосами, а они у Вэнь Тая были на ладонь ниже лопаток. Волосы полагалось собирать в узел на макушке, закалывать специальными приспособлениями, накрывать причудливыми головными уборами или, в домашнем и походном варианте, просто убирать под тряпицу, обмотанную лентой. Получалась почти еврейская ермолка, только надетая не на лысину, а на тугой узел волос.

Самостоятельно с раненой рукой я заняться этим не мог, пришлось просить Ванька. Который заодно принес с собой металлическое зеркало, и я смог впервые увидеть свое новое лицо. Оно оказалось довольно приятным: с правильными чертами, тонким носом и волевой линией подбородка. Глаза только болезненно блестели, плотно сжатые губы потрескались от недавнего жара, а щеки впали. Увидела бы бабуля, пока еще жива была, сразу бы посадила есть борщ. А тут на рисе особенно не разгуляешься.

Когда Ван Дин ушел, я уселся в позу лотоса, положил руки на колени, сделал умное и одухотворенное лицо и закрыл глаза. И на этом, собственно, вся медитация закончилась. Я ведь человек европейской цивилизации, понятия не имеющий, как она вообще проводится. Понятно, что нужно очистить разум, смотреть в пупок, но у меня ничего не работало. Да и системе, установленной Гуаньинь в моей голове, эти усилия показались недостаточными, чтобы засчитать попытку.

Просидев почти без движения минут десять, я окончательно уверился в том, что туплю и делаю все не так. Прогресс не шел, ноги затекли, а выражение милого Будды уже не удавалось удерживать на лице без серьезного напряжения. Попробовал положить руки на трактат — ничего.

«Мысли логически, олух! — дал мне подзатыльник внутренний голос. — Тут, походу, так же, как с чтением».

В смысле, произносить, как мантру, заученный текст из трактата? Я так сделал — нифига. А что, если картинку эту представить?

Не сразу, но дело пошло. Сперва я долго пытался воспроизвести перед глазами все квадратики из построения «Хвост Нюйва», затем, когда это удалось, попробовал начать их двигать в соответствии с цифрами на рисунке. Сработало!

Особенно, когда я представил схему в виде карты компьютерной стратегии «Total War». Двинул пехоту, за ними выставил стрелков, кавалерию расположил по флангам — пресекать обходы вражеской конницы и бить в тыл зазевавшейся вражеской пехоте. Потом передвинул кавалерию вперед и в стороны от основного построения. Расширяя фронт, я словно заставлял воображаемого противника действовать так же. Что снижало нагрузку на центр.

Через два часа мокрый, как мышь, я свалился на кровать. Система засчитала медитацию, прогресс изучения трактата светился приятными зелеными цифрами ста процентов. Дело осталось за малым — победить в битве.