Стратегия. Логика войны и мира - страница 3
С того момента, когда первое издание было отдано в печать, я не переставал изучать стратегию и войну, без отрыва от профессиональной деятельности занимаясь этими вопросами и в полевых условиях, и в качестве советника. С точки зрения как теории, так и практики исходная идея продолжала развиваться, принося все новые и новые результаты, учтенные в настоящем издании. Это и понятие «постгероической» войны (стремления сражаться без жертв и его неожиданные последствия), и анализ последствий вмешательства третьих сил в ход гражданских войн (посредством внешней интервенции), и совершенно новый взгляд на достоинства и недостатки бомбардировок с воздуха (с тех пор, как точность бомбометания стала привычной). Таким образом, хотя общая структура книги осталась неизменной, изрядная часть текста полностью обновилась, а остальное было в значительной мере пересмотрено и осовременено. Конец «холодной войны» не изменил логику стратегии, но потребовал принять в расчет ряд ранее не рассматривавшихся примеров.
Часть I
Логика стратегии
Введение
Si vispacem, para bellum («Хочешь мира – готовься к войне»). Так гласит римская поговорка, которую до сих пор охотно цитируют ораторы, читающие проповеди о достоинствах мощного вооружения. Нам твердят, что хорошая боеспособность отбивает желание нападать, которое слабость может пробудить, и тем самым поддерживает мир. Но, конечно, столь же верно и то, что тщательно подготовленная боеспособность может обеспечить мир и совсем иным способом: убедив слабого сдаться сильному без боя. Это предупреждение, окончательно затертое долгим словоупотреблением, давно не пробуждает в нас никаких мыслей, хотя сама его банальность поучительна: здесь, бесспорно, кроется парадокс, ибо вопиющее противоречие подается так, как будто бы это прямолинейное логическое высказывание – чего едва ли можно ожидать от простой банальности.
Почему же это противоречивое высказывание принимают столь безоговорочно и даже пропускают мимо ушей как самоочевидное? Правда, кое-кто с ним не соглашается, и целое академическое направление – иренология (peace studies) – вдохновляется следующим утверждением: мир нужно изучать как самостоятельное явление и активно трудиться ради него в реальной жизни. Si vis pacem, para pacem («Хочешь мира – готовься к миру») – могли бы сказать его сторонники. Но даже те, кто отвергает упомянутый выше парадоксальный совет, не опровергают его как самоочевидное и глупое противоречие, которое легко устраняется простым здравым смыслом. Напротив, они рассматривают его как образчик ошибочной шаблонной мудрости; ей они противопоставляют идеи, которые сами считают новаторскими и нешаблонными.
Таким образом, вопрос остается в силе: почему вопиющее противоречие принимается столь охотно? Вдумайтесь в абсурдность подобного совета в любой области жизни, кроме стратегии. «Если хочешь А, стремись к Б, его противоположности», то есть «если хочешь похудеть, ешь побольше», «если хочешь стать богатым, зарабатывай меньше» – конечно, мы с порога отвергли бы такие наставления. И только в области стратегии, охватывающей поведение людей и последствия их отношений в контексте действительных или возможных вооруженных конфликтов[1]. мы научились принимать парадоксальные высказывания как верные. Самый очевидный пример – это понятие ядерного «сдерживания» (deterrence), столь основательно усвоенное в годы «холодной войны», что многим оно кажется прозаически плоским. Чтобы защищаться, мы должны быть готовы напасть в любое время. Чтобы извлечь выгоду из ядерного оружия, нам нужно никогда не пользоваться им, хотя его изготовление обошлось недешево и на его содержание приходится тратить огромные суммы. Быть готовым атаковать ради возмездия – свидетельство мирных намерений, но создание противоядерной защиты есть проявление агрессии или по меньшей мере «провокация»: таковы общепринятые взгляды на этот предмет. Споры о безопасности ядерного сдерживания снова и снова разгорались в ходе «холодной войны»; было, конечно, немало препирательств о каждом отдельно взятом аспекте политики в области ядерного вооружения. Но явные парадоксы, составляющие самую суть ядерного сдерживания, остались незамеченными.