Стражи последнего неба - страница 83

Дома в ожидании Хаима я все подготовил к «погружению». Сирень, немного увядшую, заменил свежей, налил в посуду прохладной воды. Сгоревшие ароматические свечи заменил новыми. На журнальном столике…

Тут я подумал, что, должно быть, Польский Святой перед последним спуском в Меркаву совершал те же приготовления.

…Значит, на журнальный столик кладу молитвенник и «семь печатей мудрости». Вроде все готово.

А есть все-таки хотелось. Чтобы заглушить голод, я зажег ароматические свечи (комната наполнилась их запахом) и стал напевать про себя «Ха-адерет ве ха-эмуна…». У меня закружилась голова.

«Не погрузиться бы раньше времени», — подумал я.

На всякий случай надел белый халат и ермолку, достал из аптечки пузырек с нашатырным спиртом — он здорово в прошлый раз меня выручил…

Наконец-то пришел Хаим.

— Сегодня мы сделаем все по-другому, — сказал он. — Во-первых, я останусь с тобой.

— А разве так можно? — удивился я.

— Во времена Мишны — около двух тысяч лет назад — рядом со спускавшимися в Меркаву находились его ученики, которые записывали все, что он говорил. Благодаря этому мы имеем достаточно подробное описание залов Меркавы. Кстати, что ты там видел?

— Огонь. Море огня, а в него с небес падают семь водо… огнепадов.

По реакции Хаима я понял, что он страшно заинтересован.

— Семь огнепадов — наверное, зрительное выражение семи сфирот, путей распространения Божественного света, — пояснил он.

— А еще там был гигантский сапфировый обелиск.

— Это то, что называется «сапфировым кирпичом».

— Я знаю. Отколоть бы от него кусочек, хотя бы такой, — я показал руками кусочек размером с хороший арбуз, — мы оба зажили бы безбедно.

Хаим засмеялся:

— Как жаль, что в материальном мире его не существует. А как выглядят ангелы?

— Такие… — я сделал руками неопределенное движение, — строгие. Все из огня.

— Ну, правильно, как написано в «Сефер Иецира» — «Книге творения» нашего праотца Авраама: «Творит ангелов служения огонь пылающий». Ты не боишься погружаться еще раз?

— Нет, — ответил я решительно. — А печати ты принес?

— К сожалению, не все. Только до третьего зала. Может, подождать, пока я добуду остальные?

Я задумался.

— Не стоит. У меня есть одна идея, которую я хочу проверить.

— Ладно. Беспокоиться нечего — я все время буду рядом. Прошлый раз ты, говоришь, читал молитву «Краса и вера»?

Я кивнул головой.

— В этот раз мы применим более сильнодействующее средство, — и Хаим достал бумажку, исписанную от руки.

На ней были имена ангелов. Начинался список странным именем Тотросиай и кончался Адирироном. Двенадцать имен по три в ряд — а в качестве пятой строчки было написано:

«ГОСПОДЬ БОГ ИЗРАИЛЕВ».

— Это нужно прочесть сто двенадцать раз, — сказал мне Хаим.

— Сколько-сколько?

— Сто двенадцать. Сложи числовое значение имени «Адонай» — шестьдесят пять, «йуд-хей-вав-хей» — двадцать шесть, и «алеф-хей-йуд-хей» — двадцать один, и получишь искомое число. А эта молитва представляет собой обращение к Князю Божественного Лика.

— К Метатрону?

— К нему. Только здесь он выступает под именем Сорайя.

— Ничего не понимаю.

— А чего здесь не понимать? Твое имя Яков, но тебя же можно назвать и Рафаэль, и ты же — синьор комиссap. Так же и Ханох, сын Йереда, носит титул Князя Божественного Лика и имя Метатрон. Но у него есть еще имена.

— Понятно. Можешь не продолжать. Между прочим, я сегодня постился.

— Правильно сделал. Возьми печати.

— Что значит «возьми»?

— Посмотри на них хорошенько и запомни.

Пауза. Я смотрю на печати, понимая, что, если я окажусь без них в залах Меркавы, мне придется туго. Но что я буду делать, когда печати закончатся? Ладно, прорвемся.

Я сел в кресло.

— Начинай, — сказал Хаим.

— А если я собьюсь со счета?

— Считать буду я, а ты читай молитву. И помни, к кому обращаешься.

Конечно, я помню. Мне еще с ешивы был симпатичен этот праведник — Ханох, сын Йереда, взятый живым на небо, где он занял пост Князя Божественного Лика. Метатрон исправляет ошибки, которые допускают в молитвах. А после Симхат-Тора собирает туфли, порванные евреями во время танцев, и представляет их Господу: так любимы народу Твоему праздники Твои.