Стражи последнего неба - страница 90
А красиво же было в раю! Не отказался бы пожить там. Наверняка еще лучше, чем у нас в Риме…
У подъезда моего дома нервно прохаживался взад и вперед Хаим Малах. Заметив его, я вспомнил, что все это время листок с выписками из книги Адама был у меня в руке, и незаметно сунул бумагу в карман.
— Где ты был? Я прихожу уже второй раз! — сердито произнес он.
— Просто гулял. И на работу надо было зайти, — соврал я. — Они требуют, чтобы завтра я выходил.
— Ну и отлично. Сегодня попробуем последний раз. Мне кажется, надо кончать это дело.
— Ты беседовал с равом Амнуэлем, и он недоволен нашей затеей?
— Недоволен — не то слово. Он сказал, что это просто чудо, что ты еще жив.
Зайдя в квартиру, я переоделся в белый шелковый халат и ермолку, разложил на столике бумаги (которых набралось уже довольно много с начала моих путешествий) и начал читать молитву «Краса и вера». Голова у меня гудела, как большой колокол.
— Погоди, — вырвал меня из транса Хаим, — у нас же нет печатей Думиэля!
— Выкручусь, — отмахнулся я, — не мешай.
«Ха-адерет ве ха-эмуна…» — читал я, а потом стал призывать ангелов: «Тотросиай…» — и так далее. Сто двенадцать раз.
Наконец меня охватило знакомое ощущение погружения, но на этот раз гораздо более интенсивное — будто я летел сквозь водяной туннель. Туннель вывел меня в хорошо знакомое место — Зал Сапфирового кирпича (переход я уже чувствовал совершенно отчетливо).
В руках у меня был какой-то лист пергамента. А, это же призыв к Думиэлю, переведенный равом с латыни на древнееврейский! Медленно, стараясь тщательно выговаривать каждое слово, стал я его читать. Мне хотелось успеть, пока не появятся местные стражи.
Как только я закончил чтение, воздух передо мной замерцал, и появился ангел Думиэль во всей своей красе и величии. Он висел в воздухе напротив меня, и лицо его… Собственно, у всех виденных мною ангелов были бесстрастные лица, но выражение лица Думиэля было уж совершенно потустороннее.
— Печать! — наконец произнес ангел. Точнее, не произнес (губ он не разжимал) — это слово, казалось, прогремело в воздухе.
Я протянул ему печать, предусмотрительно захваченную из ватиканской библиотеки, а сам подумал: «Знал бы он, откуда эта штука»…
Тем не менее печать была принята с благосклонностью. В воздухе передо мною внезапно возник водопад огня (если так можно сказать) — и Гавриэль, Князь Божьего Суда, появился в зале.
Своими размерами он поразил даже меня, не раз уже бывавшего в залах Меркавы, и весь состоял из такого яркого огня, что глазам больно было смотреть.
Его огненное облачение колыхалось и производило впечатление пожара.
В руках у Гавриэля появились кольмус (перо для переписки священных текстов) и кусок пергамента. Впрочем, я скорее догадывался, что это такое, так как перо величиною вдвое превосходило меня и больше походило на застывшую молнию, поскольку состояло из пламени. Равно как и пергамент.
С кончика пера соскальзывали языки красного пламени и застывали на пергаменте. Я догадался, что это Гавриэль пишет для меня пропуск во все залы — по крайней мере, так я понял из книги Адама.
Неплохо!
Тут вокруг меня возникла огненная колесница (подобная, очевидно, той, что вознесла когда-то на небо Илью-пророка). Гавриэль наклонился и прикрепил пропуск к колеснице своими огромными ручищами.
Нашу компанию пополнил материализовавшийся Кцафиэль — Князь Божественного Гнева. Выглядел он, признаться, страшновато — по размерам не уступал Гавриэлю, к тому же на голове его сверкала внушительных размеров огненная корона.
Кцафиэль разместился справа, Гавриэль слева, Думиэль спереди, все уцепились за стенки колесницы, и мы понеслись вверх с невероятной скоростью. Зал Сапфирового кирпича остался внизу в считанные секунды, а мы перенеслись в Зал Силы небес, зал ада. С такими провожатыми мне ничего не было страшно, но тем не менее я обрадовался, когда ад остался позади и мы перебрались в зал рая.
В раю было хорошо и спокойно. А запах… Великолепный запах благовоний! Я успел сделать лишь несколько глубоких вдохов, и мы покинули это благословенное место. Мне оставалось лишь утешаться цитатой из трактата «Поучения отцов»: «У каждого еврея есть своя доля в Царствии Небесном».