Стрела на излёте - страница 13

 - Успокойтесь, почтенный Тарлон. Если ваш брат делает достойный товар по справедливой цене - ему ничего не угрожает. Так же, как и любому честному мастеру. Но сотни других, не менее честных людей, теперь тоже смогут выделывать сукно, даже если им не повезло родиться в семье потомственных сукновалов, - король проявил несвойственное ему терпение, разъяснив свою волю бургомистру.

 Чанг без всякой надежды переубедить, поинтересовался:

 - И кому все эти честные люди будут продавать свой честный товар?

 - Кому пожелают. Торговая гильдия отныне может только записывать сделки, но ни в коем случае не устанавливать цены.

 - Да откуда у них честный товар возьмется, кто их учил ремеслу?! - Взревел бургомистр.

 В голосе короля проскользнула угроза, терпения не хватило надолго:

 - Если человек не умеет ковать, он не пойдет в кузнецы. Цеха мешают работать тем, кто умеет и хочет трудиться. Не пытайтесь убедить меня, что заботитесь о качестве товара, Тарлон. Вас волнуют прибыли, и только.

 Илана расцепила пальцы:

 - Указ вашего величества распространяется так же на целительство?

 Король на мгновение задумался, но твердо ответил:

 - Вне всякого сомнения. Простые люди все равно лечатся у травников и костоправов, а не у храмовых лекарей. Пусть эти люди занимаются своим ремеслом без страха.

 Чанг молчал - король решил, и дальнейший спор его только разозлит. Элиан не привык к возражениям. Но боги, что же теперь делать? Неужели король не понимает? Сначала придется подвить волнения в крупных городах, прежде всего, в Суреме. Затем лорды скажут, что их собственных городов этот указ не касается, и сохранят цеха, пока король не заставит их подчиниться, хорошо, если угрозой, плохо, если силой. А что будет после, министр даже боялся себе представить, он мало что понимал в торговых делах. Империю завалят некачественным товаром, пострадает торговля с Кавдном и Ландией, возрастут цены. Да, казна получит средства за счет разрешений, но только на усмирение бунтов потратит больше, чем заработает. Он перегнулся через стол и обратился к Тейвору:

 - Переведите в Сурем войска из ближайших лагерей. Боюсь, что городская стража не справится.

 - В этом нет необходимости, - сухо возразил король, - народ встретит указ ликованием.

 - Народное ликование, ваше величество, так же нуждается в рамках, как и народное возмущение.

***

 Глашатай зачитал королевский указ. Главная площадь города взорвалась криками. Одни вопили: "Так им, богачам, кожаным мешкам, и надо! Теперь попляшут!" Другие, носившие кожаные кошели и серебряные пряжки, возражали: "Какое вам, голытьбе, ремесло! Отправляйтесь дерьмо ложками хлебать!" Первые драки начались прямо там, на площади. А к вечеру город был охвачен волнениями, в бедных кварталах начались пожары.

 Военачальнику пришлось ввести в Сурем войска, но задержка из-за королевского запрета стоила десятков жизней. На площади каждый день оглашали новые указы: король отменил реестр запрещенных механизмов, позволил травникам пользовать без храмовой лицензии, а купцам устанавливать цены на товары, не согласуясь с гильдией.

 Начались волнения в провинциях - города империи делились на две разновидности. Первая, большая часть, находилась на землях Короны, пользовалась правами самоуправления, как и Сурем, но формально принадлежала лично королю. До возвращения Элиана эта формальность сводилась к налогу в казну в размере одной двадцатой годового дохода. Остальные города были построены на землях лордов, либо за их деньги, как столица Суэрсена Солера, и считались прямыми вассалами своих графов и герцогов.

 Как Чанг и предполагал, лорды не спешили вводить в своих землях новые указы и отказывались подавлять бунты в королевских городах, не желая вмешиваться в отношения между королем и его вассалами. Далеко не сразу министру удалось убедить упрямцев, что в империи остался только один закон - воля короля. На этот раз он преуспел - владетельные лорды не были готовы на мятеж, печальная судьба Аэллинов и Суэрсена, ставшего теперь королевским владением, охлаждала даже самые горячие головы. Но если королю взбредет в голову наделить крестьян землей... об этом господину министру не хотелось даже и думать.