Стрела над океаном - страница 20
По словам Софрона Хитрова, «ветры бывают на сем острове так жестоко сильные, что с великою нуждсю человеку на ногах устоять возможно. И можно сказать, что мы от декабря месяца до самого марта от тех жестоких ветров и снежной сверху и с гор пурги редко видали красной или чистой день…»
В первых числах мая из остатков «Св. Петра» стали строить новое судно. Оно было готово к началу августа. 13 августа вышли в море, дав покинутому острову имя капитана-командора Беринга. Через четыре дня увидели землю — Камчатку.
…Могила Беринга точно не известна. Много позднее Российско-Американская компания поставила на предполагаемом месте могилы, в юго-восточной части острова, деревянный крест, он был заменен впоследствии стальным. Через полтораста лет со дня смерти командора экипаж шхуны «Алеут» в ограде церкви в Никольском поставил железный крест. Он стоит и сейчас, огражденный тяжелой якорной цепью.
Рядом с бывшей церковью — теперь в ней Дом культуры — белый обелиск. Здесь установлен памятник Берингу. Бронзовый бюст командора изваян по заказу Алеутского райисполкома ленинградским скульптором А. Черницким.
Поднявшись на невысокий зеленый холм, можно увидеть все Никольское: крыши, песчаные улочки, зеленые квадраты огородов. За селом — бухта, излучина реки, береговые дюны, а за ними — дали неоглядные, нескончаемая вереница плоских сопок.
Вот чего не хватает в этом широком просторе — деревьев! Или с ними нарушится своеобразие пейзажа? Нет, все-таки хотелось бы увидеть хоть синюю полоску леса вдали.
Учительница географии здешней школы даже немного обиделась, когда я сказал: «Жаль, что нет у вас деревьев». — «Как же так? Деревья есть!.. В одном распадке растет ивняк. Вот такой!» — Она вытянула руку метра на полтора над полом. — «И рябинка есть — невысокая, да зато не горькая, а кисленькая. А грибов сколько?!»
Восемь лет она прожила на острове Беринга. Любит его и хорошо знает. Много раз ходила с ребятами в походы: она ведь к тому же и председатель общества по изучению полезных ископаемых на острове…
Я долго шел берегом небольшой речушки Гаваньской. Поселка уже не видно: он там, за холмом.
Ветер. Тишина. Изредка плеснет в реке рыба.
«…Одно почти там увеселение смотреть на превысокие и нетающим снегом покрытые горы, или живучи при море слушать шуму морского волнения, и глядя на разных морских животных примечать нравы их и взаимную вражду и дружбу…»
Так написал в своей прекрасной книге о Камчатке Степан Петрович Крашенинников. Видно, и ему, человеку ломоносовской выучки, на редкость скромному, мужественному, случалось загрустить, вспомнить о доме, с которым он был в разлуке десять лет. Вот и прорвались в его вообще-то скупом на чувства научном сочинении нотки приглушенной грусти…
Наилучшее лекарство от этого — общение с людьми. Повернем-ка назад!..
С океана задувает сильный ветер. Начинается прилив. Прибрежные камни скрылись под приливной волной.
Большое стадо черно-белых коров переходит бухту возле устья реки — возвращается с болотистых лугов за дюнами. Коровы бредут по брюхо вводе, бредут спокойно, неторопливо — видно, привыкли к этому. Я нагнал стадо на окраинной улице поселка. К знакомому деревенскому теплому и доброму запаху парного молока, всегда сопутствующему стаду, примешивался острый свежий запах моря…
На центральной улице поселка — стук и гром. В узкие глубокие траншеи опускают трубы. Оглушительно стучат по ним, подгоняя одну к другой. Прокладывают водопровод — говорят, самый северо-восточный водопровод в стране.
Под крышами многих домов, как и на Медном, висят связки юколы. И в отличие от Медного здесь почти перед каждым домом — небольшие, заботливо обработанные, густо и весело зеленеющие картофельные огороды.
А это что за необыкновенное растение на окне? Буйно вьется, листья похожи на виноградные, ярко-желтые цветы. Оно так заполнило собою все окно, что в комнате, наверное, темно. Да ведь это ж огурцы! Вот они висят на стеблях — свеженькие, зеленые, покрытые пупырышками! Их здесь разводят, как у нас павловские лимоны, на окнах, в ящиках. В открытом грунте огурцы не вызревают.