Стрельба по бегущему оленю - страница 3
— Симбирцев, что ли? — как на экзамене зарозовел Ложкин.
— Может быть, и Симбирцев, может быть… — раздумчиво произнес Кирилл Кириллович. — По крайней мере, что спекулянт — это точно помню. — И пошел в кабинет звонить.
— Тут такое дело, здравствуйте, — послышалось из-за приотворенной двери. — Пришли строители, значит, сносить дом… Красногвардейская, 24-а…
При слове «строители» экскаваторщик переменил позу и сел повальяжней.
— …чья там комната опечатана, не помнишь? Я подожду, подожду… — и полез в карман за папиросами.
— Ложкин! Спички дай!
Экскаваторщик тоже вспомнил о куреве и тоже полез.
— Работнички… — забурчал он, глядя в окно. — На своем участке разобраться не могут.
— А посторонним, папаша, курить не дозволяется! — оживленно дымя капитанской папироской, объявил старшина, появляясь из кабинета начальника. — Только на улице!
— А ежели убегу? — мрачно предположил человек в телогрейке.
— А убежишь — догоним! У нас это быстро.
— То-то и видно, как «быстро», — опять забубнил под нос экскаваторщик, направляясь к выходу. — По телевизору бы показать, как вы тут «быстро»…
Он вышел, по-крестьянски уселся на крылечке и стал терпеливо курить окурочек, жмурясь от белого свирепого солнца, заливающего город.
Была середина лета, и в этот час очень немногие рисковали выходить на улицу без дела. Лишь ребятня, по различным уважительным причинам не определенная родителями в пионерлагеря, на дачу или в бесплатные санатории, гоняла мяч невдалеке от отделения. Над пустырем неподвижно висело тяжкое душное облако пыли.
Через час его позвали. Он вошел и сразу же, с порога, зашумел:
— Ну так как? Буду я сегодня работать или прикажете груши околачивать?
— Не мое дело, — сухо ответствовал капитан. — Сегодня этот дом сносить нельзя.
— Че-его?! — мгновенно возорал экскаваторщик. — А кто мне платить будет? Вы что ли? Не-е-е, капитан, так у нас дело не пойдет… Пиши справку, «По такой-то причине сегодня…»
— Какую еще тебе справку?! — как обожженный, тоже закричал капитан, хватая трубку зазвеневшего вдруг телефона.
— Да, — сказал он и враждебно посмотрел на телогрейку. — Да. Через полчаса, понял. А по мне — так хоть курсантов, хоть машинисток своих посылайте.
Бросил трубку и вдруг повеселел.
— Вот-те и вся справка! Не придется, видно, сачкануть-то. Заберут через полчасика спекулянтовы вещички — и ломай себе тот клоповник, сколько душе угодно! Ясно?
— Все равно, — каменно сказал экскаваторщик. — Пишите, справку. «По такой-то причине сего дня». Ишь, какие быстрые. «Через полчаса!» А я уже два часа у вас тут груши околачиваю. Полдня потерял? Пиши справку!
— Ну что ты за мужик такой? — удивился капитан Еремин, по по-хорошему. — Прямо бюрократ какой-то… Ложкин! Оформи ему справку какую-нибудь. Только не пиши… — он на секундочку задумался, — что он у нас в вытрезвителе был, его жена прибьет! — И капитан Еремин весело рассмеялся.
А за дверью рассмеялся старшина Ложкин.
А немного погодя рассмеялся и сам экскаваторщик.
Да и правду сказать, Кирилл Кириллович был все ж-таки легкий человек, несмотря на внешнюю суровость. И старшина Ложкин тоже был хороший человек.
Он сидел в кабине своего экскаватора, закусывал батоном с молоком и с удовольствием перечитывал выданную ему справку, которую осторожно держал на замасленной коленке.
«Дана в том, — сочинили они вдвоем с Ложкиным, — что экскаватор товарища Косых Александра Даниловича, рождения 1924 года, номер паспорта 667549 серия XIV-СА выдан Зареченским о/м Смоленской области на основании справки об освобождении, выданной нач. ИТК-27612 6 февраля 1958 года, действительно находился в простое из-за временной невозможности сноса дома 24-а по адресу Красногвардейская улица с 11 часов дня до 15 часов 35 минут 14 июня 1960 года».
Он любовался этой справкой еще и потому, что ему удалось прихватить лишний час простоя: сейчас была только половина третьего.
Точнее сказать, было 14 часов 26 минут, когда мимо экскаваторщика товарища Косых Александра Даниловича, направляясь к дому 24-а, прошел капитан Еремин и приветливо, как старого знакомого, позвал его с собой: