Стреляй, я уже мертв - страница 26
— Я несу ответственность перед семьей и не могу рисковать. Ты тоже должен быть осторожным, не думаю, что охранка будет терпеть группу евреев, собирающихся, чтобы обсудить, как изменить Россию, — предупредил его Константин.
— Но... я больше всего в жизни доверяю вам.
— Слушай, если я к вам присоединюсь, то первым против меня восстанет Соколов. В его глазах я всегда останусь аристократом. Давай сохраним нашу дружбу. Мы оба хотим друг другу только лучшего. Пусть так и остается.
Убедить Ёзю Сильверманна ему тоже не удалось. Внук раввина оказался слишком упрямым.
— Нет, дружище, не рассчитывай, что я вступлю в группу Соколова. Хотя я и сочувствую некоторым социалистическим идеям, их фанатизм вызывает отвращение... в общем, я не могу стать заговорщиком. К тому же мне кажется опасным, что эта группа состоит из стольких евреев. Однажды вас обвинят в заговоре против царя. По правде говоря, из-за вас обвинят и всех нас. Подумай об этом.
— Да как ты можешь это говорить! Не понимаю, почему ты не хочешь сотрудничать с Соколовым, когда я лично слышал, как ты критикуешь текущее положение дел... — посетовал Самуэль.
— Мне не нравятся окружающие Соколова люди, они хотят и в религии устроить революцию, а я, как и ты, верю в Бога.
Константин и Ёзя были правы. Когда Соколов узнал, что они оба отказались присоединиться к группе, то попытался посеять в Самуэле семена недоверия к друзьям.
— Буржуи не желают никаких перемен. Да и с какой стати им этого желать? Они терпеть не могут партии или другие организации, не приверженные монархии. Тогда они потеряют все свои привилегии. Они хотят, чтобы русские остались в том же положении, что и теперь? Мы же хотим стать свободными людьми, хотим добиться общества без классов, хотим, чтобы с евреями перестали обращаться, как с прокаженными, хотим справедливости, — заявил Соколов.
— Мой друг Ёзя Сильверманн — вовсе не буржуй, — ответил Самуэль.
— Его дед — еврей, давно живущий в столице, и его семья благодарна царю за то, что им, как псам, позволили лизать руку хозяина, бросившую им кость. Ты говоришь, что Ёзя Сильверманн симпатизирует социалистам, но не может быть никакого социализма без обязательств.
Самуэль и Андрей много часов проводили вместе. По вечерам, когда они возвращались к своим будничным делам и встречались в доме вдовы Карловой, обычно они уединялись в комнате Андрея и редактировали там прокламации, читали запрещенные книги и готовились к подпольным собраниям, которые проходили каждую неделю.
Вдов Карловых не удивляло, что они запираются в комнате Андрея, поскольку Самуэль объяснил, что он помогает Андрею с диссертацией по ботанике. Но этот предлог не убедил Исаака, который видел в глазах сына блеск страстей и нетерпение, каких он никогда прежде не видел. Дошло даже до того, что в последнее лето Самуэль отказался сопровождать отца в Париж. Исаак напомнил ему, что дедушка Элиас очень стар и в любой день может приболеть. Но Самуэль остался непреклонным и в то лето, в 1893 году, не поехал вместе с Исааком.
Помимо увлечения политикой, Самуэль был охвачен иной страстью; он был глубоко и безнадежно влюблен в одну молодую женщину, с которой его познакомил Константин.
Ирина Кузнецова была на несколько лет старше Самуэля; ей было около тридцати, и она обучала музыке маленькую Катю, сестру Константина.
Не совсем обычное занятие для женщины; но ее отец сам был известным профессором музыки, пока несколько лет назад не пал жертвой паралича, и теперь был прикован к постели. Ирина, которую отец обучил всему, что знал и умел сам, смогла убедить графиню Екатерину позволить ей давать Кате уроки вместо отца. И хотя графине не слишком нравилась идея доверить образование внучки этой девице, которая к тому же держалась чуть более высокомерно, чем допускало ее положение, в конце концов она всё же уступила — благодаря настойчивости Константина.
— Но, бабушка, Ирина мне представляется вполне достойной барышней; во всяком случае, она действительно умеет играть на фортепиано. Катя слишком неусидчива; возможно, Ирина своим примером изживет ее упрямство и сможет привить любовь к музыке.