Стреляй, я уже мертв - страница 53

— Так значит, это Андрей всех предал? — воскликнул Константин. — Какой мерзавец!

— Тебе тоже лучше на время уехать, — посоветовал Ёзя Константину.

— Мне? — возмутился Константин. — Уехать? Но у них нет против меня никаких улик. Да, им известно, что я — друг Самуэля, но это еще не причина, чтобы бежать; кроме того, я не могу оставить бабушку и Катю.

— Уж позволь своей бабушке самой решать. Кстати, ты должен ей сказать, что Андрей на нас донес.

Константин пообещал Ёзе, что так и сделает. Затем рассказал своим друзьям план побега. Прежде всего, он велел Ивану нанять экипаж и доставить их в Швецию по самой малолюдной дороге. А в Швеции они смогут сесть на корабль и отправиться в Англию.

Однако Самуэль, не желавший подвергать своего друга еще большему риску, заявил, что будет править каретой сам.

— Но ты же никогда не имел дела с лошадьми! — возразил Константин.

— Если уж я смог стать химиком, то думаю, с ремеслом кучера тоже справлюсь, — заявил Самуэль. Ирина и Михаил поедут в карете, скрывшись от посторонних глаз. В случае чего, скажем, что мы — купцы, едем в Англию продавать пушнину.

— Никто не поверит, что купец потащил в деловую поездку всю свою семью, тем более — через Швецию. Придумай лучше что-нибудь другое. Скажи, например, что вы едете навестить пожилого родственника, который дышит на ладан... — посоветовал Ёзя.

Трое друзей обнялись, не скрывая слез, не зная, когда еще доведется увидеться. Ирина тоже присоединилась к дружеским объятьям.

Снег сыпал без перерыва, и солнечный свет уже угасал, когда они тронулись в путь. Самуэль совершенно вымотался, но решил править всю ночь, чтобы как можно дальше отъехать от Петербурга. Когда им завладеет усталость, он свернет с дороги и немного поспит в экипаже. Он не хотел останавливаться на постоялых дворах, чтобы не привлекать внимания, несмотря на то, что это было тяжело для Ирины, а в особенности для мальчика. Самуэль не знал, как ему сказать, что больше он никогда не увидит отца.

Отдаляясь от Санкт-Петербурга, он спрашивал себя, не следует ли за ними по пятам охранка. Уже начало светать, когда он почувствовал себя полностью истощенным и решил остановиться. Лошади тоже нуждались в отдыхе. Они скрылись в леске на берегу ручья, неподалеку от дороги.

— Лошадям тоже нужно есть и пить, — заметила Ирина.

Она вышла из экипажа, оставив Михаила завернутым в шкуры, и помогла распрячь и напоить лошадей. Это оказалось непросто, ни один из них раньше ни разу таким не занимался, но Самуэль вспомнить указания Ивана на конюшне. Понадобилось довольно много времени, чтобы их исполнить.

— У нас есть немного еды, — сказала Ирина. — Константин дал мне с собой несколько корзин с провизией, ее должно хватить на несколько дней.

Они поели, стоя рядом с экипажем и лошадьми. Потом Ирина велела Самуэлю отдохнуть внутри.

— Я присмотрю за лошадьми, а заодно покараулю; в случае чего — разбужу.

— Тебе нельзя оставаться снаружи, — запротестовал Самуэль.

— Я справлюсь. Ты должен отдохнуть, всё станет проще, если мы будем делить заботы на двоих. Не обращайся со мной, как со слабой женщиной, я сильная, уверяю тебя, что вполне смогу выдержать снежок на голове.

Самуэль забрался в экипаж, пристроился рядом с Михаилом и тут же уснул. Ирина разбудила их через пару часов.

Михаил проголодался, да и Самуэль тоже не прочь был перекусить перед дорогой; тем не менее, кашель Ирины не на шутку его беспокоил.

— С твоей стороны довольно безрассудно выходить из кареты, — заметил он. — Больше так не делай.

— Нет, сделаю. Я не стану править экипажем, потому что это привлечет внимание, но по крайней мере буду делать всё, что в моих силах. Мы должны как можно быстрее покинуть Россию, а для этого понадобятся совместные усилия.

Вот так, правя экипажем, который вез их к свободе по бескрайним заснеженным полям, Самуэль простился с Россией, убежденный в том, что больше никогда не вернется. Он был таким наивным, считая, что можно свергнуть царя. Но он и не мог выбросить из головы последних слов отца: «Иерусалим... Иерусалим».

Он говорил себе, что перестал быть евреем, не ходил в синагогу со времен своей бар-мицвы — церемонии, во время которой мальчики превращаются в членов общины. С тех самых пор, как убили его мать, он порвал с Господом. Он выбросил бога из жизни, потому что не нуждался в нем. Для чего нужен бог, который позволил убить мать, брата, сестру и бабушку? Он не сделал ничего и для спасения отца. Бог повернулся к нему спиной, и он последовал его примеру. Так какой же смысл думать про Иерусалим? Отец был настоящим евреем, всегда исполнял божьи заповеди, и молча грезил, что однажды отправится на Землю Обетованную. Однако никогда ничего для этого не предпринимал. Чтение Торы вселило в него тоску по Иерусалиму, но на самом деле он был русским и только русским. Думал, чувствовал, любил и плакал как русский. Да он и сам это знал.