Студентка с обложки - страница 19
— Аййй-и-и! Аййй-и-и!
По студии разносится странный визг: девушки или морской касатки? Мы оборачиваемся. По ступенькам сбегает пятно золотистых Кудряшек и несется прямо к фотографу.
— Кон-ра-ди-и-чек!
О боже! Все знают, как Конрад не любит физических контактов! Я заранее ежусь — сейчас что-то будет! — и кошусь на свою новую подругу. Айяна удивлена не меньше меня. А Конрад широко разводит руки и расплывается в широченной улыбке.
— Моя пышечка!
Пышечка… Кто такая?
Они долго и крепко обнимаются, после чего Конрад кричит:
— Девушки! Познакомьтесь, это Джессика!
Джессика поднимает руку, по-детски растопырив пальчики, и раскрывает пухлые губки в улыбке:
— Приве-е-ет!
— Привет, — отвечаю я.
Айяна, по своему обыкновению, что-то бурчит. И я с ней на этот раз солидарна. Золотистые кудри, губки бантиком, голубые глазки-пуговички, ресницы как у Бэмби, белая ажурная блузочка, расстегнутая по максимуму, узкие-преузкие джинсы — таких, как Джессика, мужчины называют «цыпочками». Японцы упираются руками в колени и подаются вперед. Майк — загорелый, поджарый Майк, по которому я сохну все лето — и другие ассистенты Конрада пялятся на нее восхищенными глазами. Я чернею от злости: зачем она явилась? Разве двоих недостаточно?
После сессии Айяна уходит звонить в Париж, а я — переодеваться.
— Привет опя-ать! — Джессика стоит посреди гримерной голая до пояса и улыбается. Длинные кудри каскадом спускаются до плеч и щекочут соски. Она похожа на Еву. Или «Моего маленького пони», только повыше. — Я Джессика! — выдыхает она.
Ну да, слышала.
— Эмили.
Джессика обнимает меня так же любовно, как пару минут назад — Конрада, а потом продолжает стриптиз, напевая «Дэф леппард», сначала тихо, потом громче. Она медленно расстегивает пуговицы своих белых джинсов. Все расстегнуто — она выгибает спину и отклячивает зад — совсем как в фильмах. Я ретируюсь в кабинет — крошечную комнатку, где я познакомилась с Конрадом. Беру потрепанную «Джен Эйр» — классику, которую я решила прочитать.
— Чудесно, чудесно! Теперь поверни свои роскошные ляжечки в профиль!
— Прекрасно! — Щелк.
— Прекрасно! — Щелк.
— За-ме-ча-тель-но! — Щелк. Щелк.
Прости, Шарлотта! Я бросаю книгу и иду по коридору в студию. Джессика на площадке, в кружевном лифчике и трусиках цвета слоновой кости. Ягодицы опираются — совсем чуть-чуть — на люцитовый табурет; одна нога стоит на нижнем кольце, другая касается платформы. Поза жутко неудобная: весь вес, какой бы он ни был, держится на двух пальцах ноги и на одной руке, которая, хотя и не видна в объектив, но наверняка дрожит от напряжения. Но Джессика стойко терпит, с ее лица не сходит выражение, необходимое для рекламы нижнего белья в приличном каталоге: глаза смотрят вдаль, губы слегка приоткрыты — задумчивая Пенелопа ждет своего Одиссея.
— Великолепно! — восхищается Конрад. — Теперь еще два раза без табурета!.. Уберите табурет!.. Майк!
Майк с трудом отрывает взгляд от груди Джессики и убирает табурет. Это подвиг, если учесть, что менеджеры вот-вот растают и превратятся в лужицы.
Лаура проходит мимо меня и бросает:
— Что, в стране девочек из палочек королева — у кого грудь размера С?
— Ага, — бормочу я.
Я завидовала ей, но сейчас перестала. Джессика перед ними там почти голая. Ее пожирают глазами, как какую-то вещь. Это отвратительно! Никогда не буду сниматься в рекламе белья. Никогда!
К счастью, в «тройке» с шелковым халатом мне не о чем беспокоиться.
Дальше все идет как по маслу (правда, когда Джессика выходит, Айяна ворчит: «Синий бледноват, какая жалость»). Кончается фотосессия, кончается рабочий день. Приходит Фроуки подписать квитанции. Ожидая своей очереди, я поправляю новую юбку: «Бетси Джонсон», хлопок с лайкрой, отлично обтягивает.
Фроуки ставит подпись и поднимает глаза.
— Девушкам с полными бедрами не стоит носить цветочные узоры.
Ох! Я физически чувствую, как на мои бедра смотрят несколько пар глаз. Сердце стучит прямо в ушах. Лицо пылает. Я выбегаю из дверей.
Полные бедра. Полные бедра!
Кто-то бежит за мной.
— Эмили!
Это Лаура.
— Ничего, все в порядке, — бросаю я, не оглядываясь. Полные бедра?