Суббота навсегда - страница 9
— Живет среди нас, понимаете! — заорал
— Да!..
— А ну, робяты, давайте его самого…
— Пррральна!
«Теперь мы хуже поступим с тобою, нежели с ними. И очень приступали к человеку сему, к Лоту, и подошли, чтобы выломать дверь.
Тогда мужи те простерли руки свои, и ввели Лота к себе в дом и дверь заперли…»
Простерли руки свои — представляется сразу некая сцена в духе фильмов-каратэ. Два молодца, с виду интеллигентных и смирных — что гогочущим хамством принимается за слабость, отчего оно только более распоясывается — наконец показывают, на что они способны. Смятение, скотский скулеж, которым сменилась не менее скотская бравада — и улица, под наше мысленное «вот так вам», покрывается телами, корчащимися и бездыханными. Если же эти двое не каратисты, а пришельцы из будущего, оснащенные «чем-то там» (такой жанр тоже существует, причем человечество ловит от него кайф начиная с XVIII века: Робинзон Крузо при помощи огнестрельного оружия спасает Пятницу), тогда выражение «простерли руки свои» может восприниматься традиционно, как метафора; хотя не исключаются и впрямь какие-то лучи, направленные на громил и ослепившие их — так что они даже вход в дом не могли найти, только намучились. Дословно сказано: «А людей, бывших при входе в дом, поразили слепотою, от малого до большого, так что они измучились, искав входа».
После этого пришельцы из будущего сказали Лоту:
— Кто у тебя есть еще здесь? Зять ли, сыновья ли твои, дочери ли твои? И кто бы ни был у тебя в городе, всех выводи из сего места. Ибо мы истребим его…
Ночь прошла в лихорадочных сборах. Столь поспешная эвакуация — не приведи, Боже, ее пережить! А ведь многим, многим приходилось, и еще придется, так же точно в панике паковаться. Хватать первое попавшееся, не брать то, к чему душою прикипел за многие годы… на созидание чего эти долгие годы ушли. Вспыхивать, когда Ирит вдруг начинает пихать в куль с провизией еще какую-то подушечку. А впереди неизвестность, лишения, мрак — но, по крайней мере, жизнь.
К тому же долго не возвращался слуга, посланный к обоим зятьям с категорическим призывом спасаться от некой, довольно туманно обрисованной пагубы. Людям Лота опасно было появляться на улицах города, требовалось немалое проворство и осторожность — качества, которые не всегда сочетаются с умением убедительно говорить, а то и вообще связать пару слов. Наконец паренек вернулся. С чем? Как мы знаем, ни с чем, но Лот и Ирит вполне могли быть уверены в противном. Да, он побывал сперва у
«Когда взошла заря, Ангелы начали торопить Лота, говоря: встань, возьми жену твою и двух дочерей твоих, которые у тебя, чтобы не погибнуть тебе за беззакония города. И как он медлил, то мужи те, по милости к нему Господней, взяли за руку его, и жену его, и двух дочерей его, и вывели его…» — то есть буквально силком утащили. Лот с Лотихой все дожидались тех двух дочерей с семьями.
— Вы с ума сошли, вы же погибнете! — кричал на него ангел, стараясь перекричать нараставший, словно из недр земных пробивавшийся, рокот, от которого все кругом дрожало. Вдруг раздался страшный грохот, как тысяча громов сразу.
— Пригните головы и не оглядывайтесь, слышите! Бегите и не оглядывайтесь!
Первый ангел тащил обезумевшую Ирит. Следом, обняв двух дочерей, поспешал Лот — поминутно оступаясь.
— Не оглядываться! Не оглядываться! — то и дело предупреждал ангел Ирит, но тик ее подвел. Лот неожиданно увидел перед собой лицо жены — и вмиг оно покрылось проказой, еще мгновение — и та, которая звалась Ирит, превратилась в ослепительно белый конус.
— Дальше, дальше! — подгонял праведника и его дочерей ангел. — Нам надо на ту гору… вон туда, видите?
Из-за спины доносились оглушительные раскаты грома. Вернее, сперва слышался тонкий свист, резко раздувавшийся, пока не сменялся чудовищным ревом и не лопался с невообразимым грохотом, от которого землю всякий раз встряхивало под ногами.