Субботним вечером в кругу друзей - страница 12

— Надеюсь, вам у нас нравится? — взвешивая его цепкими глазами и тут же, как при опасности, опустив их, спросил Михаил Гаврилович, наполняя рюмки.

— Очень нравится, — с несколько преувеличенной искренностью ответил Коленька. Чего лукавить — ему хотелось показаться с лучшей стороны перед начальником. Не будем его осуждать за это. Разве мы сами порой не вели себя так в похожих ситуациях? — В лаборатории, как мне кажется, работает дружный коллектив, способный успешно решать все поставленные перед ним задачи, — убежденно сказал он.

— Гм-гм, — хмыкнул Шерстобитов, вновь ловко уклоняясь от прямого, открытого взгляда молодого человека. — Ну, если решить все задачи — жить будет неинтересно. А какого вы мнения о моем заместителе?

— Прекрасного! — поднял Коленька невинные глаза на начальника. — Толковый, рассудительный человек. Действует быстро и умело, хорошо ориентируется в любой сложной обстановке.

— Дурак набитый и уши холодные! — фыркнул Шерстобитов и вздохнул. — Перестраховщик. Шагу лишнего без оглядки не ступит.

«Дева Мария! Уж не собирается ли он предложить мне этот пост? — подумал Сантамаринов. — Вот это будет номер».

— А как вам нравится ведущий инженер?

— Нина Николаевна?! Светлая голова. Перерабатывает солнечные лучи в чистое золото мыслей. — Коленька радостно смотрел на начальника, но тот покачал головой: — Злая, вредная баба. Да и сплетница к тому же. Ну, а руководитель группы Павленко?

Сантамаринов подхватил острым зубом вилки белый грибок, поднял его и уже открыл было рот, чтобы съесть, но приостановился и вопросительно глянул на Шерстобитова. Тот кивнул. Сантамаринов с аппетитом разгрыз грибок, проглотил его, вытер рот салфеткой и сказал:

— Виктор Валентинович, конечно, ортодокс. Но в нашем деле это тоже очень ценное качество. Он верный и надежный хранитель традиций.

— Вот именно. Старый, заросший мхом лесной пень, лодырь царя небесного. Спит за столом с открытыми глазами. Зато хоть молчит, и то ничего, терпеть можно. Ну, а уж если речь зашла о людях, это, конечно, между нами, у вас свежие впечатления… — Шерстобитов скосил глаза и, убедившись, что жена вышла на кухню, испытующе продолжал: — А как Надежда Васильевна?

— Надежда Васильевна? — Сантамаринов засмеялся и потер ладони. — Необыкновенно хороша! Просто прелесть. Приятный, обаятельный человек…

— Горда и строптива, — проворчал Шерстобитов. — Ну ладно, давай выпьем еще по одной. За укрощение строптивых. Да ты не стесняйся, — перешел он на «ты», — закусывай, не смотри на меня. У меня язва. Будь она неладна! Ну, а как твой сосед, Канашкин? Вот тип. Только начнешь с ним говорить — у него все лицо ходуном ходит. Гримасы тебе строит почище, чем макака. И подмигивает, и сам дергается, и так и этак его перекашивает.

— Это у него от волнения. Канашкин, как я заметил, очень нервный, впечатлительный…

— Да-да. Нервный, впечатлительный. Пьяница беспросветный. Слова написать не может, руки трясутся. Ну ладно. А как тебе я? — Шерстобитов кисло поморщился. — Говори, не стесняйся. На, выпей еще одну и рубай всю правду. Ну?! Не любят меня в коллективе? Да? Даю тебе свое шерстобитовское слово — за правду не обижусь, только спасибо скажу. Ну, чего молчишь? Не бойся. Я тебе премию за храбрость дам. Клянусь!

Сантамаринов беспомощно улыбался — как улыбаются, попав в крайне неловкое положение. Шерстобитов строго посмотрел на вошедшую жену и приказал: «Выйди, у нас секретный разговор». Жена вышла. Коленька понял, что отступать некуда. Благо он выгадал время, чтобы обдумать ответ.

— Вы прекрасный организатор, умный, опытный, умелый руководитель, — сказал он с пафосом, как с трибуны. — Вас ценят и любят за внимание к людям, заботу о них.

— А-а-а! — махнул рукой Шерстобитов. — Это я и без тебя знаю. Любят, ценят… Боятся, так и скажи. Ну, а еще что?

— Больше ничего, — промямлил Сантамаринов. — А что еще может быть? Ну, говорят еще злые языки, что вы молодых не выдвигаете. Ну, так стоит ли на это обращать внимание? Мало ли что наболтают от скуки?

— Ну ясно, ясно. Значит, подхалимами я себя окружил, приспособленцами. А талантливых зажимаю, не даю им хода. Нет уж, дудки. Как зажимал, так и буду зажимать. А иначе они меня первым слопают. Давай выпьем еще по одной. Приготовься — я и тебе приготовил сюрприз. Сейчас кое-что скажу.