Суд матери - страница 5
М а р и н а. Дай-ка погодку на своем участке.
Г о л о с (сквозь зевоту). А ведь только задремала… Сейчас.
М а р и н а (Адамову). А вот характеристика трассы. (Подала.)
Адамов расстелил карту на письменном столе, внимательно ее изучает.
Г о л о с. Записывай: «Штормовой ветер, пурга, температура минус двадцать один градус, давление…»
М а р и н а. Что на море?
Г о л о с. Волна разламывает ледяные поля, у берега торосы, видимость до нуля.
М а р и н а. Поняла.
Г о л о с. Мариночка, а какой я сон видела!..
М а р и н а. Потом расскажешь. А сводку давай каждые полчаса. Ясно? (Выключила.) Вот, я все записала, пожалуйста. (Протянула ему лист.)
Входит Л ю д а.
Л ю д а. Вызывала?
М а р и н а. Последние данные, синоптик.
Л ю д а (дует на озябшие пальцы). Только что сняла. Возьми сама в кармане.
М а р и н а (взглянула). Циклон на всем побережье. (Люде, тихо.) Твой земляк.
Л ю д а. Вы из Москвы? Это правда?!
А д а м о в (не отрываясь от работы). Интересуют последние новости?
Л ю д а (даже села). А «Вечерочки» свеженькой не прихватили с собой?
А д а м о в. В курсе всей театральной жизни.
Л ю д а. Говорят, узкий каблук опять в моду входит?
А д а м о в. Входит.
Л ю д а. Понятно, на что внимание обращаете, товарищ капитан…
А д а м о в. Родились в Москве?
Л ю д а. А где же еще? В самом центре, на Маяковке!
А д а м о в. Сносить будут вашу Маяковку. Я имею в виду жилые дома.
Л ю д а. Сносить? Да без Тверских-Ямских улиц Москва — сирота. Где еще из самовара, с угольком, чаю попьешь, старух в расписных шляпах в палисадничках увидишь?
А д а м о в. Заново все отстроят. А Русь былинную — в музей.
Л ю д а. А что взамен — коробки серые на попа поставят? Веришь, Маринка, глянешь на них, и… нехорошо делается: сорок штук в ряд поставят — без собаки свой дом не сыщешь!
Адамов окончил работу, откинулся на стуле, оглядывает помещение.
А д а м о в. Женщины даже в медвежьем углу стремятся создать уют. А тут… Почему в люстре одна лампочка?
М а р и н а. Вторая перегорела.
А д а м о в. А заменить нельзя?
Л ю д а. А у нас напряжение какое? То слепит, то собственного носа не разглядишь — все перегорает.
А д а м о в. И на окнах штор нет, стулья разномастные. Не я ваш начальник.
Л ю д а. Сказала бы я вам про обстановочку… Да на дежурство бегу! Подержите-ка лучше дубленку мою, пока бабкин платок повяжу. Вот это другое дело: начальство уважают не за то, что он во все пальцем тычет, а за внимание и чуткость. И в первую очередь к женщине. Арривердерчи! (Выскочила.)
А д а м о в. Бойкая, с огоньком…
М а р и н а. А здесь иначе насквозь промерзнешь. А насчет уюта… Да живем пока, что называется, в избушке на курьих ножках: в эту летнюю навигацию трехэтажный доми́но для штаба отгрохали, а Былинин взял и отдал его под интернат детям. И правильно сделал, другой весной построим. А года через три будет у нас и бассейн, и зимний сад. Приезжайте.
А д а м о в. И конечно, первым почетным гражданином в новом поселке станет легендарный Былинин?
М а р и н а. Да, именно он!
А д а м о в. Завидую.
М а р и н а. Чему?
А д а м о в. Романтике в людях.
М а р и н а. А без нее не проживешь.
А д а м о в. Нет, человеку не прожить без реального взгляда на вещи, на саму жизнь. Так-то, очаровательный мой оператор. Кстати, как вас зовут? Простите, и я вам не представился.
М а р и н а. Марина.
А д а м о в. Адамов, Юрий Алексеевич Адамов.
М а р и н а. Человек без романтики…
З а т е м н е н и е.
В стороне от штаба.
Прикрывая лицо воротником бушлата, под фонарем стоит Н е п е й п и в о.
Л ю д а (пробегая мимо). Жену караулишь, боцман? Чем мук больше, тем любовь слаще!
Н е п е й п и в о. Всю ночь торчать в парикмахерской… Профсоюз у вас есть?!
Л ю д а. А марафет? Ты вот на берегу торчишь, а у других жен что — мужей нету? Смотри нос не отморозь, боцман! (Убегает.)
Непейпиво плотнее запахнул бушлат, делает движение руками, греется. Появилась А н н а, она в милицейской форме, на поясе пистолет.
А н н а. Гражданин, вы чего здесь ночью? Надо же, не узнала тебя, Пашенька… Шел бы ты домой, горемыка, жене обед сготовил, на стол накрыл. Нет, вы, мужчины, все недогадливые, все эгоисты.