Суд над победителем - страница 15

Да, теперь определенно все должно получиться!

Накануне поздно вечером, запершись в туалете, Алекс долго рассматривал карту Балтийского региона, позаимствованную им у штурмана пассажирского «Хейнкеля». Он попросил ее под предлогом более детального изучения незнакомого ему театра военных действий. От остальных эта карта отличалась тем, что содержала часть шведской территории в районе островов Готланд и Эланд и была достаточно подробной. Он долго прикидывал где лучше осуществить посадку во время побега. Из разговоров Алекс узнал, что на западном побережье Готланда в районе города Висбю есть небольшой аэродром. Некоторое время назад там совершил вынужденную посадку один из самолетов эскадры «Зеленое сердце». Пилот, разумеется, был интернирован, а среди летчиков на Гарце тогда возник тихий спор: вынужденной ли была эта посадка? Нехорошие подозрения усилились, когда еще один летчик, назначенный командиром 8-й эскадрильи взамен погибшего накануне, вылетел на Узедом с аэродрома Розенборн, что в тридцати километрах от Бреслау, но к месту назначения не прибыл. Его самолет был опознан системой «свой-чужой» одной из зенитных батарей недалеко от побережья, после чего пропал, не послав никаких сигналов бедствия. Летчика звали Вильгельм Визе. На его счету было двадцать личных побед.

— Визе нечего бояться, — сказал кто-то в столовой за завтраком, — его жена и сын погибли, а, кроме них, у него никого нет.

Шеллен смекнул, что речь идет о карательных действиях гестапо в отношении тех, кто бежит к нейтралам или чья вынужденная посадка на их территории внушает подозрения. В Хемнице Эйтель рассказывал о случае с экипажем «Хейнкеля», который, сбившись с курса, да еще с поврежденным передатчиком, во время снегопада залетел в Швейцарию. В информационных листках люфтваффе было сообщено, что все члены семей этих летчиков, включая младенцев и стариков, арестованы.

Алекс, конечно, знал, что возле каждого более или менее крупного шведского города имеется взлетно-посадочная полоса. Прекрасными аэродромами оснащены Мальмё и Гётеборг, а, к примеру, стокгольмский Бромма считается одним из лучших в Европе. Но он знал также, что слишком долго барражировать в небе нейтрального государства очень небезопасно. Сорок пятый год — не сорок первый и не сорок второй, когда это нейтральное государство, скрепя сердце, мирилось не только с полетами люфтваффе над своей территорией, но и пропускало по своим дорогам тысячи немецких солдат в сторону Норвегии и обратно.

Но главное не в этом. Главное в том, что он, наконец, в воздухе! Алекс испытывал такое наслаждение от полета, какое охватило его, пожалуй, лишь однажды — во время первого самостоятельного управления учебным «Гладиатором» над мирными пастбищами под Десфордом. Только теперь он был свободен как никогда — ни инструктора за спиной, ни команд диспетчера с земли. Теперь даже война не связывает его обязательствами перед кем-либо. У него нет командира. Сейчас он повернет штурвал и…

И что? Будет ли это бегством из плена? И в плену ли он сейчас, после всего, что произошло с ним в Хемнице?

Алекс задумался. Вот он, живой и, что немаловажно, совершенно здоровый, летит в исправном истребителе с полным боекомплектом снарядов к трем его пушкам и с полностью снаряженными лентами к двум его пристрелочным пулеметам. Впереди него те, против кого он воевал более трех лет как истребитель, а после лечения продолжил свою борьбу, оставаясь в рядах Королевских военно-воздушных сил. Неважно, что на нем вражеская куртка с лейтенантскими шевронами на рукавах и что сидит он во вражеском самолете. Такое ведь уже бывало. Он уже нарушал правила войны и еще в сорок третьем, согласно этим правилам, не мог в случае пленения рассчитывать на пощаду. Так кем же он был сейчас: солдатом, присягавшим своему королю, и офицером, которого никто не освобождал от воинского долга, или военнопленным, готовившимся совершить побег? Шеллен поймал в прицел «Мессершмитт» Дитмара и секунд десять держал его в перекрестье. Он включил электросистему управления огнем и прикоснулся подушечками больших пальцев к кнопкам гашеток. Стоило чуть-чуть нажать, и бедняга Эрих даже не успеет понять, что случилось. Другие тоже не сразу сообразят. Они примутся бешено крутить головами в поисках советских «Лавок» и «Яков», и в это время он сможет сбить еще одного. А потом — сбросить ракеты — ив сторону, в туман, и это хороший шанс. «Фокке-Вульф» всегда оторвется от «Мессершмитта», а уж этот-то и подавно. Возможно, именно так должен поступить британский солдат со своими заклятыми врагами. Особенно если это солдат сэра Харриса. Алекс вспомнил строки из листовки маршала: «…мы будем преследовать вас безжалостно… то, что вы пережили, несравнимо с тем, что ждет вас впереди…» С другой же стороны, если он только бежит из плена, то согласно тем же правилам может подделывать документы, переодеваться, красть деньги и вещи, говорить неправду, угонять автотранспортные средства и при всем при этом формально оставаться под защитой Конвенции. Максимально, что грозило ему в случае поимки, — дисциплинарное наказание. Но сделай Алекс хотя бы один выстрел, он тут же перешел бы в категорию военных преступников. Да и как можно выстрелить в спину тому, кто доверил тебе как раз ее — эту спину — прикрывать? Ведь когда-то в сороковом, когда они не были еще озлоблены, большинство истребителей, сбив вражеский бомбардировщик и наблюдая за его падением, ждали, не раскроются ли белые купола парашютов. И когда те раскрывались, они с легким сердцем улетали прочь.