Корабли удалялись к югу, и уже ничего нельзя было на них различить. Якуб сидел, тяжело дыша. Наконец он опять поднял голову, чтобы посмотреть еще раз вслед кораблям, и увидел, что они исчезли за серым горизонтом. И сердце его стало равнодушным и пустым, как этот горизонт.
— Устал я, — сказал он и не заметил. Что произнес это громко.
— Да, ты устал, отважный Чу-Якуб! — услышал он очень знакомый голос. Он резко поднял голову. Прямо перед ним стоял тот, кто посещал его, никогда не открывая лица. Прямо перед ним стоял хымаго. Сейчас бешмет на хымаго был белый, и лицо было закрыто белым башлыком. Вспыхнул Чу-Якуб. В этот миг он и не подумал о том, как мог попасть этот человек на парусник, где, кроме него, дикого не было.
— Когда ты отстанешь от меня, колдун! — взревел он, схватил его и стал трясти.
Незнакомец поник и, не в силах больше держаться яа ногах, рухнул на палубу. Якуб вздрогнул и замер на месте. Его окатило холодом. Он опустился на колено, подперев рукой голову незнакомца.
— Егей! Кто же ты? — спросил он. Хымаго едва переводил дух.
— Кто же ты, кто же ты? — спрашивал Якуб, не зная, чем ему помочь. Хымаго поднял дрожащие руки и, последним усилием оттянув край башлыка, открыл свое лицо. Взревел и отпрянул в сторону Чу-Якуб. Лицо хымаго было его собственным лицом. Только больше следов мучений и горя было на этом лице и было оно намного старее.
— Кто ты? — прошептал Якуб.
— Я — твоя судьба.
Чу-Якуб долго не мог произнести ни слова.
— А ты еще старей, чем я, моя юродивая судьба, — проговорил наконец он.
— Теперь мне не встать, отважный Чу-Якуб, — заговорила его судьба. — Теперь я умру.
— Ыйома! — вскричал Чу-Якуб. — Ыйома! Уо ускуо!
Но судьба его усмехнулась и испустила дух. Среди морских волн Чу-Якуб успокоил свою судьбу…
Село Чу-Якуба вместе с окрестными землями купил барон Н., родом из немцев. Он задумал разбить английский парк. Для работ барон нанял поселившихся здесь молдаван. Трудолюбивый немец часто сам работал вместе с ними. Как-то молдаване рассказали ему, что в непогоду на горизонте как призрак появляется парусник. Барон не поверил, но однажды, когда он рубил заросли вместе с рабочими, они сказали: «Вот он» — и указали ему в сторону моря. Парусник, прозрачный, словно весь из стекла, пронзенный слабыми лучами, скользя над волной, мчался, мчался к берегу.
— Das ist Illusion, — сказал барон, и видение исчезло.
Перевел с абхазского автор.