Судьба и другие аттракционы - страница 2
Глеб согнулся пополам от нового рвотного спазма.
– Энди, почему ты так упорно, догматично отрицаешь качественную разницу между всем вот этим, – Ульрика кивнула на картинку в иллюминаторе (они смотрели с расстояния метров пятнадцать-двадцать), – и земным палеолитом?
– С удовольствием, с превеликой радостью перестану отрицать, как только ее обнаружу. – Энди допил свой кофе. – А пока что я и количественной не выявил. Всё остальное, милая Ульрика, это уже нервы, воспитание, культура. Не более. Но «качественная разница» неплохо успокаивает твою совесть, не правда ли?
– Заткнись, – огрызнулась Ульрика.
– А наш герой тем временем, – Энди наблюдал в иллюминатор за финальными содроганиями Кели, – в очередной раз воспроизвел свои доминантные гены.
– Знаешь, Ульрика, – сказал профессор Снайпс, – я, как и Энди, не вижу «качественной разницы» и это ничуть не мешает мне делать свое дело, реализовывать свой план, в полном сознании собственной правоты.
– Это отсутствие разницы, в котором вы, профессор, убедили себя, мне кажется, вас и вдохновляет. Скажете, не так? – Ульрика говорила спокойно и зло.
– А ведь ты права, – кивнул Снайпс после некоторой паузы. И тут же Глебу:
– Но вы, молодой человек, не обращайте внимания. Это наши старые дрязги.
Глеб наконец сумел распрямиться, вытер салфеткой лицо. Механический уборщик тут же вытер за ним на полу и забрал салфетку.
– Я всё понимаю, профессор Снайпс, – начал Глеб, – и ваш пафос, что сквозил во всех ваших донесениях на Землю…
– Слишком книжно, мой мальчик. – В этой рисовке профессора Снайпса была и самоирония, во всяком случае, так показалось Глебу. – Скажи проще: созерцание подобных картинок, – профессор кивнул на иллюминатор, – вызывает вполне определенное нравственное чувство. И чувство это требует отбросить всю эту нашу терапию, дабы перейти к вполне хирургическим методам. При этом разум осуждает сам наш эксперимент как безответственный, непредсказуемый по последствиям и терапию нашу считает аморальной. Ты, сынок, сдается мне, человек разума, так?
– Я не знаю, профессор. Оказалось, не знаю.
Энди подал Глебу стакан воды. Тот машинально взял, сделал большой глоток, закашлялся.
– Думаю, отведенного мне времени хватит, чтоб разобраться, – сказал Глеб.
– В самом деле? – усмехнулась Ульрика.
– Ладно, Ульри, – остановил ее Энди, – не дергай его. Ему и так сегодня досталось.
– Кстати, профессор, – Ульрика переключилась на своего босса. – Вы хорошо всё сказали, как всегда, впрочем.
– Из такого вступления следует, – пояснял Глебу профессор, – что юная леди сейчас нанесет беспощадный удар.
– Но, – продолжала Ульрика, – есть одно «но», сэр. То, чем вы занимаетесь, и есть хирургия.
– Я же говорил! – обрадовался Снайпс.
– При всем моем, деликатно говоря, несочувствии ее теориям, она права, профессор, – сказал Энди.
– Я попробую… я должен понять здесь. – Глеб допил воду и смотрел, куда можно поставить стакан.
Механический уборщик забрал у него стакан и смахнул несколько капель воды с его одежды.
– Похвально, Глеб. – Ульрика подошла к нему вплотную. – Понять, разобраться, это хорошо. Так вот для полноты понимания: Драй родной брат Кели.
– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Глеб.
– Но здесь некому спросить: «Кели, Кели, где брат твой, Драй? Во всяком случае, пока, – ввернул Энди.
– Заткнулся бы ты лучше, а?! – эта почти до слез злость Ульрики.
– Всё, пора, – скомандовал Снайпс. – Энди, приступай.
– Есть, сэр. – Энди встал за пульт управления. – Но я остаюсь при своем мнении.
Невидимый и неслышный для племени аппарат землян оторвался от грунта и завис над стоянкой. (Старт аппарата для племени был внезапной волной мощного, но тут же затихшего ветра.)
– Может быть, вы все-таки скажете мне, что собственно… – попытался Глеб.
– После, мистер Терлов, после. На сегодня ваше дело только смотреть, – оборвал его профессор. Добавил примиряющее:
– Завтра, на станции я отвечу на все ваши вопросы. – Повернувшись к Ульрике:
– Прошу вас, мисс.
Ульрика разблокировала излучатель и нажала пусковую кнопку.
На поляне племя собирало ягоды. Что-то на первый взгляд похожее на дикую клубнику, но куда крупнее и с большой коричневой косточкой внутри. Если ягода съедалась, косточка не выбрасывалась. Они складывали косточки в выдолбленный из куска дерева чан. Интересно, что они приготовят из косточек после? В такой же чан, стоящий рядом складывались целые ягоды. Впрочем, они не только делали запасы, но и угощали друг друга. Поначалу это показалось Глебу какой-то любовной игрой. Но оказалось, угощали не только юноши девушек, девушки юношей – все угощали всех. Кажется, все здесь были сколько-то влюблены во всех.