Судьба моя сгорела между строк - страница 12
Граммофонная пластинка
1963
1957
Страшные годы Гражданской войны разбили казавшийся таким устойчивым семейный мир добра, любви и справедливости, унесли в небытие любимых людей… Разоренный город постепенно возвращался к жизни, которую вряд ли можно было назвать мирной. Большевики укрепляли свою победу жесточайшей диктатурой. Исчезали знакомые семьи, были арестованы и расстреляны друзья погибшего Валерия.
Гимназия М. К. Крыжановского прекратила свое существование и превратилась в трудовую школу № 11, которую Арсений кончает в 1922 году. Тогда же поступает в 1-ю Зиновьевскую профтехническую школу, которая находилась в помещении бывшего реального училища. В марте 1924 года, сдав зачеты по слесарному делу, он выбыл из школы «по собственному желанию». Обучение ремеслам не прошло даром, Арсений был талантлив не только в поэзии. У него были золотые руки — он мог починить мебель, сколотить табуретку и сделать еще десяток необходимых в жизни вещей. «Художественно» штопал носки и ремонтировал обувь — последнему научился, работая в юности подмастерьем у сапожника.
Руки
1960
В 1923–1924 годах существовало в Елисаветграде тесное содружество молодых друзей, увлечением которых были поэзия и театр. Это были дети так называемых «бывших» — елисаветградских юристов, общественных деятелей, служащих, священников — Юрий Никитин, Николай Станиславский, Михаил Хороманский, Александр Федоровский, Ирина и Ипполит Бошняки.
«Стихи тогда… писали Юра Никитин, Коля Станиславский, Михаил Хороманский, впоследствии уехавший в Польшу и ставший там знаменитым беллетристом. Хороманский был нашим учителем. Он писал стихи по-людски, переводил с французского Верхарна и символистов, он был первый, кто показал мне и объяснил хоть краешек "новой поэзии"»[16].
Молодые люди, игравшие в аристократов, часто встречались, читали друг другу стихи и как заправская богема ходили по появившимся как из-под земли многочисленным кафе и ресторанам. Наступило время новой экономической политики — НЭПа.
Позже, когда друзья разъехались по разным городам получать образование, они продолжали общаться с помощью писем. В двадцатые годы письма по большей части были шутливыми, но с годами становились все серьезнее. В конце тридцатых годов было уже совсем не до шуток…
Вот отрывок из стихотворного письма Тарковского другу Николаю Станиславскому, написанного в середине двадцатых годов в виде забавной «пушкинской» поэмы:
Князем в компании был Юра Никитин, виконтом — Коля Станиславский, графом — Асик Тарковский. Он был на два года моложе своих друзей. Друзья вели себя свободно, весело, бесшабашно, разъезжали по городу на какой-то таратайке одетые, как футуристы, и читали стихи.