Судьба моя сгорела между строк - страница 39

Целую тебя еще разочек. Поцелуй от меня бабусю Верусю.

>Твой папа».

«>31.Х. 1942

Солнышко мое, Мариночка! Как ты, моя дочка, живешь? Я тебя очень люблю и скучаю по тебе. Ты, верно, совсем большая, и я знаю, что ты хорошая, умная и добрая девочка. Напиши мне еще письмо. Как мне радостно было читать то письмо, что ты так хорошо написала! Ласточка моя, я все свободные минутки занимаюсь тем, что рассматриваю твою фотографию, где ты сидишь и читаешь книжку, тебя еще в Москве снимал дядя Левушка. Пожалуйста, помни меня, моя родная. Напиши мне, любишь ли ты меня по-прежнему?

>Твой папа».

>«15.III.1942

>Милая Маруся!

Вот сейчас вечер, и мне надо садиться работать, а чтобы разойтись, я сажусь за письма…

Моя судьба — в войне, — и я должен был бы выжить, чтобы увидеть, как земля выглядит, когда мир, и я с трудом вспоминаю это, и хочется жить в мире. Но все может случиться и со мной. На этот случай я и пишу тебе это письмо, ты его не теряй.

1 — о детях. Под твоим присмотром они вырастут хорошими, я это знаю, и ты это должна всегда помнить. Будь ровна и спокойна с ними, как тебе ни тяжело теперь. Не дергай их, будь тверда. Нравственные правила должны быть заповедями, их нельзя преступать. Андрюша неусидчив, это не так страшно, это компенсируется легкостью усвоения. Мышь >(домашнее имя Марины. — М. Т.) и так будет славная девочка. Влияние друзей — плохих, большей частью, нужно уравновешивать очевидными доказательствами правоты морали, — да ты и сама знаешь.

2 — я виноват был перед тобой. Забудь об этом, родная, прости мне. Все это началось так рано, и был я слишком молод и неопытен тогда. Теперь — я раскаиваюсь в этом, да что пользы? И седеть я стал, и поздно теперь. С Тоней я тоже наделал много ошибок, и она вряд ли со мной была счастлива. Чтобы ты меня простила, я не для себя прошу, а для тебя — простишь — и легче будет. Потом — я не думал, что ты нашу ту разлуку будешь так долго переживать. Об этом долго говорить не надо, ты сама больше знаешь об этом всем, чем я думаю.

3 — если тебе трудно будет после войны материально — о тебе должно позаботиться государство, в частности — Союз писателей. К нему, прежде всего (Президиум), нужно будет обратиться, и не просить, а требовать по праву.

Мне должен Гослитиздат. Это через Радуле >(Стийенского — черногорского поэта-политэмигранта. — М. Т.) (Союз писателей: Москва, ул. Воровского, 52, Союз Советских писателей, военная комиссия, Радуле), и не только Гослитиздат. Напиши ему, чтобы половину денег тебе, половину — маме и Тоне на Тонин адрес он устроил.

Теперь: относительно моих стихов. Мне было бы приятно думать теперь, что мои стихи после войны будут изданы.

Вот, где они:

1. Тетрадь у Тони в Чистополе.

2. Тетрадь у Любови Степановны Кутузовой (Москва, Центр, Армянский переулок, 13, кв. 6). Теперь пересылать и переписывать их не надо, а после войны, может быть, они кому-нибудь понадобятся.

Ту тетрадь, что у Тони, нужно добавить по тетради, что у Любови Степановны. Если будет жить Сема Липкин (его можно будет найти через Союз писателей), пусть он примет участие в составлении, так же, как и Петр Георгиевич Скосырев, и — в основном Тоня должна участвовать в этой скучной работе, так же, как и ты. Расширять период твой, против тониной тетради — не надо. Книжку для толщины (там около 90 стихотв. получится) можно пополнить лучшими переводами (Кеминэ, например, но далеко не все, еще пересмотреть Стийенского, например). Но если она получится не тощей, то переводы можно будет переиздать отдельно.

Все мое лит. наследство, что касается материальной стороны дела, доходов с него, принадлежать, в том случае, если я не буду жив, должно поровну, пополам: 1/_>2 — детям, 1/_>2 — Тоне. Почему так — потому что она очень нездорова и ей нельзя после войны работать, а лечиться, и это будет дорого стоить. На Ляльку