Судьба солдата - страница 15
– Мама, ты, что решила меня женить на ней? Да брось ты это дело. Может, она и красавица, но я люблю другого человека.
– Дело твое, сынок, я свое уже отжила. Пойми, я тебе плохого не пожелаю…
– Хватит мама! Давай, закроем эту тему.
Умывшись, он сел за стол. Он ел и никак не мог оторваться от еды. Теперь он хорошо понял, что весь год ему не хватало этой пищи.
– Все, мама, больше не могу, – произнес он, поднимаясь из-за стола.
Он надел белую рубашку, причесался и, повертевшись у зеркала еще с минуту, направился к выходу. Мать все это время сидела на диване и смотрела на него.
«Как вырос, – думала она. – Весь в отца – те же глаза, цвет волос, фигура, такой же упрямый как он».
– Пока, мама, – произнес сын и вышел из квартиры.
Выходя из подъезда, он столкнулся с девушкой. У нее были густые русые волосы, сплетенные в косу. Лицо этой симпатичной девушки показалось ему знакомым.
– Здравствуйте, Оля. Я надеюсь, не ошибся?
– Здравствуй, Саша. Вот вы и приехали. Вы бы только знали, как вас ждала ваша мама.
– Я знаю, Оля. Она мне уже все рассказала и о себе, и о вас. Спасибо, вам, что помогали ей скоротать эту зиму. Вы проходите…
Он посторонился, пропуская ее в коридор. Он заметил, как вспыхнуло лицо девушки, как ярко загорелись ее серые большие глаза.
– А вы, что уже уходите, Саша?
– Дела, Оля, дела…
Он повернулся и направился через двор, отмечая про себя привлекательность Ольги.
«И куда только ребята глядят? – подумал он. – Такой бриллиант и еще никем не прибран».
Он сел в троллейбус и поехал в центр города. Душа его пела в предвкушении встречи. По дороге он купил большой букет цветов и, остановившись у дверей квартиры Кати, с силой надавил на кнопку звонка. Где-то там, за дверью раздался его настойчивый звонок.
* * *
Через месяц они сыграли свадьбу. Все что происходило во время застолья, он помнил плохо. Вереницы незнакомых ему лиц, поздравления, подарки – все слилось в один вертящийся перед глазами круг. Медовый месяц, который они провели с Катей в Крыму, пролетел, словно, один день. Через месяц, он уехал в Витебск, где был расквартирован его парашютно-десантный полк. Катя осталась одна в Казани, ей оставалось учиться еще около года.
Он хорошо помнил момент, когда они с Катей стояли на перроне, тесно прижавшись, друг к другу. Теплый летний дождь, начавшийся минут тридцать назад, не хотел затихать. Его зеленая армейская рубашка промокла до нитки, но ему тогда было не до этого.
– Саша, а ты не заболеешь? – заботливо спросила его Катя. – Может, зайдем в здание вокзала?
– Я не хочу никуда идти, я так бы и стоял с тобой всю жизнь. Скажи, а ты сама-то не замерзла?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, я не замерзла, я же под зонтом. Ты знаешь, милый, я только теперь поняла, как ты мне дорог. Я умру, наверное, здесь без тебя. Ты мне пиши! Пиши каждый день, чтобы я все знала о тебе!
– Я тоже люблю тебя, Катя! Я буду писать тебе каждый день. Я буду вставать, и засыпать с твоим именем на устах, ты веришь мне?
Локомотив дал пронзительный гудок, а затем несколько раз сильно дернул вагоны поезда. Состав медленно покатил на запад. Крылов последний раз поцеловал Катю и побежал по перрону догонять свой вагон. С этого дня вся его личная жизнь зависела от работы почты. Он почти каждый день писал ей письма, звонил по телефону. Он словно солдат, ожидавший своей демобилизации из армии, повесил в своей крохотной комнатке календарь, на котором стал зачеркивать день за днем.
Весь день его не покидало какое-то непонятное ему предчувствие. Он общался с офицерами, занимался с личным составом, а, предчувствие по-прежнему не покидало его. Вечером, он сидел перед телевизором и смотрел фильм. Вдруг он почувствовал, как у него защемило сердце. Это была какая-то непонятная ему боль, которую он испытывал впервые.
«Неужели что-то произошло с матерью?», – подумал он.
В последнее время мать часто жаловалась ему на боли в сердце, и первая, о ком он тогда подумал, была, конечно, мать. Несмотря на позднее время, он спустился в дежурную часть и, с разрешения дежурного офицера, позвонил в Казань своему другу Терехову Саше.