Судьба за плечами - страница 20

– Ага, – подтвердил я, захлебываясь в очередном приступе.

Кашлял до тех пор, пока не понял, что нектар может быть любым, каким ты захочешь. Пожелаешь – и он вольется в кровь жидкой темнотой, возвращая силы.

Вливался. Возвращал.

Братья забегали изредка: Зевс приносил солнце в волосах, Посейдон раскалял комнату добела раскатами хохота. От них я узнал, что мы сейчас – во дворце отца, на горе Олимп. Где сейчас сам отец – неизвестно, но молва о том, что он был побежден своим сыном, раскатилась по округе, и теперь вот во дворец стремятся послы от разных народов, племен, а иногда и богов: выяснить, что собираются делать победители.

Кажется, в этих словах Зевса крылся какой-то вопрос, но я на него не ответил – из угла.

Бродил по коридорам – распугивая посланцев, мрачной тенью, в хитоне из небеленого сукна и черном гиматии[1], обнимавшем за плечи, словно привычная темнота. Выходил на задний двор по ночам, когда острие солнца не убивало глаза, ловил ветер и смотрел на звезды.

Ничего такие, красивые. Почти как в снах.

Первое время на меня набрасывались. Подкарауливали за углами. Куда бы ни пошел, преследовал шепот: «Старший Кронид» – и через вскоре за мной уже следовала толпа сатиров, нимф, цокотали копытами какие-то кентавры… Закидывали глупыми вопросами. Красотки строили непонятные гримасы и зазывающе куда-то подмигивали. Окружали, душили запахом своих тел, глушили голосами – я раскидывал всех по сторонам, не различая мужчин и женщин, уползал в свой угол и сидел там – не являясь на пиры или трапезы, не являясь вообще никуда, желая только, чтобы от меня отстали. Отвечал односложно или не отвечал вовсе. Не участвовал в соревнованиях по борьбе, стрельбе из лука, не дрался на мечах…

Впрочем, нет, было раз.

Двое перепивших кентавров перегородили мне ночью дорогу в коридоре и предложили присоединиться. У одного рыдала перекинутая через спину нимфа в разодранных одеждах – умоляла о помощи. Вернее, она молила: «Господин, запрети им… прикажи им!» Так или иначе, я наплевал на обе просьбы и взглядом (говорили, что он у меня выразительный, тогда как лицо – нет) попросил человекоконей посторониться.

Они не услышали – куда им! – и пьяно заржали, перекидываясь шуточками по поводу моих излишне длинных волос и излишне темных одежд. Слыхали, мол, старший Кронид бабами не интересуется? Так он же сам баба – ни дать ни взять! А знаете, почему его папка проглотил? Просто как увидел такого убогого – ну, куда ж его еще…

От запаха вина, конского пота, от пронзительного плача нимфы затрещала голова. Я развернулся и собрался было вернуться другим путем, но фраза: «А что, Крониды все трусоваты?» – меня остановила.

Один из них вынул меч – то ли испугавшись моего взгляда, то ли решив побахвалиться. Спросил, видел ли я такое в своей шкатулке с вышивкой. Спросил, не боюсь ли я щекотки.

Опустил, с красивым свистом разрезая воздух.

Когда меч опустился, я уже стоял справа от его руки. Вывернул запястье – слегка. Потом движение клинком, шаг, еще движение.

С тем, который хрипел, я покончил третьим ударом, скользнувшим по горлу, заметив про себя, что меч не поет в руках, как Танатов. Швырнул клинок на пол. Убрал ногу подальше от алых брызг.

Нимфа, давясь стынущим в горле криком, попятилась от меня по полу по-крабьи.

– Танат, – услышал я задушенный, безумный шепот. – Танат Жестокосердный…

Всего лишь его ученик.

Не взглянув больше на нее, я вернулся в свои покои. Потом приходил Посейдон, рассказывал, что у Зевса был непростой разговор со старейшиной кентавров: те двое оказались посланцами от каких-то племен. Долго мялся, прежде чем задать явно не свой вопрос.

Разродился.

– Почему ты не повелел им? Почему убил?

Я не понял, о чем он спрашивает. Пожал плечами. Жеребец покряхтел и ушел, впуская Гестию – Гестия бывала у меня часто…

Приносила новости, вроде той, что Гера отбыла в сопровождении какой-то морской титаниды на край света – якобы по настояниям жены брата. Метиде, мол, не понравились взгляды, которые Зевс кидает на новоосвобожденную сестру. Взгляды, которые Зевс кидает на Деметру, видимо, пока всех устраивают. А Деметра почти все время проводит в садах, и Гестии приходится кормить ее силой. Кажется, той удалось вырастить какое-то новое растение, при этом она утверждала, что слышит у себя внутри голос Матери-Геи…