Судороги Земли - страница 18

— Ты нашёл очень хороший способ наполнить нашу жизнь смыслом. Возможно, это даже изменит нашу судьбу… Я буду помогать тебе.

— Я тоже! — с неизменной улыбкой воскликнул всегда весёлый Гоблин.

Фархад молчал.

— А ты? — спросил его Денис.

— Мне это не нужно. Да и к чему вся эта суета? Месяцем раньше, месяцем позже, но все мы окажемся там… — он с безразличным видом махнул головой в сторону небольшого кладбища, на котором находили приют все выходцы, когда приходило их время.

Денис уговаривать Фархада не стал. Зачем? Каждый имел право выбирать: стремиться изменить что-либо, в надежде повлиять на судьбу в будущем, или оставить всё как есть и радоваться, что ещё один день прошёл, а ты, по прежнему, жив… Но спустя три дня Фархад молча присоединился к ним, и никто не стал спрашивать, почему он вдруг изменил своё мнение — здесь это не приветствовалось. Людей было так мало, что каждый имел право на свой личный мир, наглухо закрытый от посторонних.

Реализацию своего плана они начали с того, что провели «инспекцию» Зокона на предмет поиска строительных материалов, избежавших ярко выраженного «мыльного эффекта», то есть таких материалов, которые не превратились в белёсую вспененную массу в первые минуты после Перехода. Выходцам удалось найти целые горы пиломатериалов недалеко от полуразложившегося железнодорожного состава. Денис крайне удивился подобной сохранности всякого рода древесины, на что Агути заметил:

— Любой природный материал: песок, глина, уголь, камень, дерево практически не изменяются при Переходе, если только их предварительно не обработали каким-либо многокомпонентным химическим составом. И наоборот, то, что является наиболее сложной структурой: электроника, любая техника, большинство синтезированных продуктов почти всегда очень быстро разрушаются по мере проникновения в Зокон. Оттого мы и живём здесь как в каменном веке…

Как бы то ни было, но с материалами для строительства им повезло. Неделю они возили брёвна, доски, брус к тому месту, где на фундаменте из массивных камней собирались построить нормальное человеческое жильё. Для почти километровой перевозки приспособили несколько тележек, собранных из «подручного материала».

Скоро рядом с их прежним неказистым обиталищем стал расти дом не дом, но — терем. В основании имевший квадрат в пятнадцать метров, внутри он делился на ряд функциональных помещений — кухня, кладовая, столовая, спальни, большой холл. Рядом с входом рубили смотровую башню высотой в девять и в основании — три на три метра. Брус, из которого велось строительство, оказался качественным: без гнили, без свилеватости. И, что самое важное, — сухой.

Терем рос на глазах.

Когда через месяц приехала повозка с прежним возницей, то Денис не без удовлетворения заметил в глазах юноши изумление, граничившее с лёгким потрясением. Возница два часа бродил по их стройке. Больше всего юношу удивил материал, из которого выходцы возводили терем. Вопросов он не задавал, только смотрел, трогал пальцами и изредка качал головой. Впрочем, в этом жесте не было непонимания — только удивление.

Он уехал молча, как и в прошлый раз.

— Похоже, ты озадачил его… — сказал Агути, когда на дороге осела пыль от повозки.

— Почему я? — удивился Денис.

— Здесь новости быстро разносятся. Уже всем известно, что на Второй — новенький. Знаешь, как местные тебя окрестили?

Денис пожал плечами.

— Едва ли я смогу угадать…

— Они назвали тебя Зодчий!

Ещё через месяц основной сруб был закончен, приступили к сооружению смотровой башни.

На этот раз вместе с молчаливым юношей приехали двое незнакомых мужчин. Они глубоким поклоном поприветствовали обитателей Второй заставы, после чего Агути, на правах радушного хозяина, предложил им осмотреть почти законченный дом. Мужчины пробыли у выходцев до самого вечера, внимательно наблюдая за тем, как и чем они работают.

Перед отъездом один из них подошёл к Зодчему и сказал:

— Глава рода — Амвросий — просит тебя через месяц посетить его.

Он не стал ждать ответа, просто повернулся и ушёл.

Агути, стоявший рядом с Зодчим, долго смотрел вслед удаляющейся повозке. Взгляд его был печален.