Сумерки Европы - страница 2

Напряженность первыхъ переживаній отъ предвидимаго упадка ново-европейской культуры была впослѣдствіи заслонена событіями объективно болѣе катастрофическими и субъективно несравненно ближе задѣвающими — постигшими Россію; при чемъ обѣ линіи упадка не только были смежны въ пространствѣ и во времени, — онѣ еще связаны въ своемъ существѣ и потому одна невытѣсняема другой. Я однако старался выдѣлить и прослѣживать изолированно западно-европейскую нить, чтобы не затерять ея въ клубкѣ непосредственнѣе захватывающихъ и конкретнѣе намъ наглядныхъ русскихъ дѣлъ. Закаленныя души, испытавшія россійское бѣдствіе, безпристрастнѣе и, можетъ быть, безпощаднѣе могутъ подойти и къ западно-европейскому упадку. Кто знаетъ, не служитъ ли вмѣстѣ съ тѣмъ его переживаніе и созерцаніе, все же вѣдь отвлеченное, хотя и эмоціональное, — нѣкоторымъ успокаивающимъ разрядомъ въ пронизывающихъ до послѣднихъ глубинъ потрясеніяхъ русской дѣйствительности.

Во всякомъ случаѣ не только сплетаются судьбы Европы и Россіи, но и общими для нихъ являются иные выводы и уроки. Есть европейскія слабости, нагляднѣе провидимыя на русской дѣйствительности, — ихъ я не затрагивалъ; есть и русскія бѣдствія, ярко освѣтимыя европейскими дѣлами. Къ таковымъ я отношу и разрушительную силу идейнаго максимализма. Это положеніе является однимъ изъ послѣдствій той же исходной интуиціи, которая въ другихъ своихъ предвидѣніяхъ можетъ быть сочтена уже наглядно подтвержденной событіями; думаю, что будетъ признано подтвержденнымъ событіями и это положеніе, хотя еще и неосознанное съ одинаковой ясностью, какъ другія. Если эта книга посодѣйствуетъ укрѣпленію этого убѣжденія — она исполнитъ свое основное практическое назначеніе, ибо тогда оправданность предвидѣній послужитъ и усвоенію урока.

Но, впрочемъ, задача ея не въ поученіи, а въ пониманіи, не въ морали, а въ освѣщеніи. Она многимъ будетъ непріятной и многихъ можетъ задѣть. Охотно я бы этого избѣжалъ, тѣмъ болѣе что задѣвать приходится могучіе коллективы, наслѣдниковъ великаго прошлаго, носителей прекрасной культуры; тѣмъ болѣе, что задѣвать приходится составныя части и факторы той самой европейской культуры, которую любишь и которой дорожишь. Но что же изъ того? Передъ лицомъ несказанныхъ страданій и роковыхъ угрозъ было бы не только малодушно и ничтожно, было бы просто оскверненіемъ величія переживаемаго — дипломатическими уловками — прикрывать свою правду. Въ обвалѣ и смятеніи устойчивость можно найти только созерцая правду неотступнымъ взглядомъ, только непреклонной волею ей служа.

17 іюля 1922.

Сумерки сгущаются надъ Западной Европой. Изъ сверканія небывало яркаго дня современной культуры, восторженно возносившейся, казалось, въ безграничные просторы, она безъ переходовъ погрузилась во внезапно разверзшуюся жуть.

Я говорю не о всей Европѣ, — только о Западной Европѣ, только о томъ сравнительно небольшомъ полуостровѣ на тѣлѣ материковъ, на который стеклась, задержанная морями, и напряглась сила, расцвѣло творчество современнаго человѣчества; на которомъ выросла европейская культура, — подобно тому какъ нѣкогда въ меньшихъ масштабахъ тогда еще небольшого міра, на другомъ полуостровѣ, на другомъ географическомъ остріи собралась и разрядилась великая культура Эллады.

Различны — и даже противоположны — судьбы государствъ, которыхъ жребій общихъ міровыхъ, и частныхъ для каждаго, движеній связалъ въ одинъ узелъ современной войны; различны горизонты, открывающіеся для каждаго. Но страннымъ, на первый взглядъ, образомъ — болѣе родственнымъ вырисовывается грядущее не тѣхъ участниковъ войны, которыхъ связываютъ союзныя въ ней отношенія; болѣе близкой рисуется мнѣ судьба тѣхъ государствъ, которых ь связываетъ многовѣковая общность исторіи, хотя бы они и находились во враждебныхъ рядахъ. Такъ, значеніе войны для дальневосточной Японіи рѣзко и въ корнѣ отличается отъ ея значенія для европейскихъ державъ, хотя и союзныхъ ей; такъ, даже и для Россіи, державы европейской, но раскинувшейся и на Азію, перспективы войны иныя, чѣмъ для странъ Западной Европы. Я и буду говорить только объ этой послѣдней, въ смертельной борьбѣ сохраняющей своеобразное единство, заранѣе подчеркнувъ, что къ Россіи излагаемыя соображенія имѣютъ лишь весьма частичное отношеніе.