Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века - страница 32

«Я никогда не встречала человека, который, будучи совершенно расслабленным, производил такое сильное впечатление», – писала Зонтаг.

В присутствии двух ерзающих от волнения подростков светило обсуждал сложные вопросы: «судьбу Германии», «демоническое», «бездну» и «соглашение Фауста с дьяволом». Сьюзен изо всех сил старалась не сморозить какую-нибудь глупость: «У меня было впечатление (и именно это воспоминание мне кажется наиболее трогательным), что Томаса Манна может задеть глупость, которую кто-нибудь из нас мог бы сказать… глупость всегда ранит, и так как я боготворила Манна, то должна была уберечь его». Аудиенция закончилась без каких-либо ужасных оплошностей. «Мне кажется, что мы с ним больше никогда не обсуждали эту встречу».

Это очень символичная история, наполненная резонирующими контрастами: между Америкой и Европой, молодостью и старостью, прошлым и будущим, строгой мужественностью и бурлящей женственностью. Мы знакомимся с «сестрами-карликами Эллой и Неллой, возглавившими клуб Библейского бойкота, действия которого привели к тому, что из нашей программы изъяли учебник по биологии». Томас Манн воплощает одну из ее любимых тем: разницу между теневым миром изображений и суровыми реальностями жизни. «Я научилась более терпимо относиться к разнице между личностью и его работой, – писала она. – И это был первый случай в моей жизни, когда я встретила человека, о котором у меня уже сложились твердые представления, хотя до того я видела его только на фотографиях».

Однако если мы сравним «Паломничество» с другими сведениями об этой встрече, то увидим серьезные разночтения. Действительно, Сьюзен и Меррилл встречались с Томасом Манном в его доме в Пасифик-Палисайдсе, но факты в эссе были «отретушированы» в гораздо большей степени, чем обыкновенно искажены воспоминания о прошлом. Эссе Зонтаг можно назвать мемуарами с очень большой натяжкой. Занятно, что при этом она вкладывает огромное количество сил в изложение подробностей, которые должны убедить читателя в правдивости этой истории:

«Да, это был голос другой женщины, у них обеих был акцент: «Это миссис Манн. Что вы хотите?»

– Она именно так и сказала? Она, видимо, разозлилась.

– Нет-нет, по голосу этого не чувствовалось. Может, она ответила так: «Миссис Манн слушает». Точно не помню, но, честное слово, тон у нее совершенно точно не был раздраженным. И потом она сказала: «Что вы хотите?» Нет, подожди, она сказала: «И что вы хотите?»

– А потом что?

– Потом я сказал… ну, ты сама знаешь, мы два ученика…»

Однако, согласно записям в дневниках Манна и самой Зонтаг, учеников было не двое, а трое. И были они не учениками старших классов, а студентами колледжей. Зонтаг в начале истории пишет, что события произошли в декабре 1947-го, но это тоже не соответствует истине. Встреча с Манном произошла в декабре 1949-го, в другой период ее жизни.

К этому моменту она уже не вела бесцельную жизнь в Долине и пребывала в совершенно другой среде; учеба в Чикагском университете позволила Сьюзен окружить себя всем в такой степени изысканным, возвышенным и утонченным, в какой она только могла бы себе пожелать. Возможно, она считала, что если датирует встречу правильно, то это не лучшим образом скажется на изображении контраста между ее скучной жизнью в пригороде и «миром, в котором она стремилась жить, хотя бы как самый скромный гражданин».

В Лос-Анджелесе высокая немецкая культура оказалась гораздо ближе, чем она описывала. Как уже упоминалось, на встрече присутствовал третий человек – Джин Марум, лучший друг Меррилла. Джин родился в богатой семье в Германии и не был евреем. Семья переехала в Калифорнию, когда он был еще ребенком, и родители поддерживали тесный контакт с другими представителями немецкой диаспоры. Джин ухаживал за дочерью композитора Шёнберга Нурией. По воле случая его тетя Ольга, будучи студенткой, жила в Мюнхене вместе с девушкой Катей Прингсхайм, которая позднее стала женой Томаса Манна. Это Катя ответила на телефонный звонок. И звонил ей не Меррилл, а Джин. И договорились они о встрече с Манном, естественно, по-немецки («у них обоих был акцент»).