Сувенир, или Кукла на цепочке - страница 45

Я не спеша дошел до середины комнаты, как вдруг скорее почувствовал, чем услышал, какой-то слабый, почти неуловимый звук со стороны двери, в которую вошел, и вновь испытал то странное и тревожное чувство, когда кажется, будто кто-то уставился тебе в спину — смотрит с расстояния всего в несколько ярдов, и притом с отнюдь не дружественными намерениями.

Я продолжал идти как ни в чем не бывало, а это совсем не просто, когда наверняка знаешь, что каждый твой последующий шаг может предвосхитить пуля, выпущенная из пистолета 38-го калибра. Или что-нибудь другое, не менее смертоносное. Но я все-таки шел, так как оборачиваться, не имея в руках ничего, кроме полой библии, — мой пистолет все еще был за поясом — несомненно значило спровоцировать рефлекторное движение лежащего на курке пальца нервного человека. Вел я себя, как последний болван, допуская идиотские ошибки, за любую из которых изругал бы всякого, а теперь, похоже, придется платить за них идиотскую цену. Незапертая входная дверь в церковь, незапертая дверь в подвал, свободный доступ для всякого, кто захотел бы поинтересоваться, что находится внутри — все это свидетельствовало об одном: о присутствии безмолвного человека с пистолетом в руке, задачей которого было воспрепятствовать не входу, а выходу, и, притом, воспрепятствовать самым радикальным образом. Где же он мог спрятаться? — подумал я. Может, за кафедрой, а может, за какой-нибудь боковой дверью на лестнице, наличие которой я просмотрел из-за непростительной беспечности.

Я дошел до конца комнаты, заглянул за последний токарный станок, хмыкнул, что должно было означать удивление, и нагнулся, словно хотел рассмотреть нечто, находящееся за станком. Я оставался в этом положении не более двух секунд, ибо какой смысл оттягивать то, чего не избежать. Когда я резко поднял голову над станком, ствол моего пистолета с глушителем уже находился на одном уровне с моим правым глазом.

Расстояние между нами составляло всего футов пятнадцать, он подкрадывался, неслышно ступая в подбитых резиной ботинках, — сморщенный, похожий на крысу человек с белым, как бумага, лицом и горящими, как уголь, глазами. То, что он направил в сторону токарного станка, за которым я стоял, было намного хуже, чем пистолет 38-го калибра. Держал он оружие, от одного вида которого кровь стыла в жилах, — двенадцатизарядный обрез-двустволку — пожалуй, самое грозное и эффективное оружие, когда-либо изобретенное для ближнего боя.

Я увидел его и в тот же миг спустил курок пистолета, ибо точно знал, замешкайся я на секунду — и он не упустит своего шанса.

На лбу сморщенного человечка расцвела красная розочка. Он сделал шаг вперед — рефлекс человека, уже ставшего мертвецом, и, обмякнув, опустился на пол почти так же беззвучно, как до этого подкрадывался ко мне. Рука его все еще сжимала обрез.

Я перевел взгляд на дверь, но если подкрепление и было, оно ничем себя не выдавало. Я выпрямился и перебежал к полке с библиями, но и там никого не обнаружил. Никого и в соседней комнате с кабинками, где все еще без сознания лежал Джордж.

Я, не церемонясь, поднял его со стула, перекинул через плечо и, затащив наверх, в церковь, небрежно свалил за кафедру, где он был надежно укрыт от взоров любопытствующих, пожелавших заглянуть в церковь через входную дверь, хоть я и не представлял, кому могло взбрести в голову заглядывать в церковь посреди ночи.

Открыв дверь, я выглянул наружу. Набережная канала по-прежнему тиха и безлюдна.

Три минуты спустя я остановил свое «такси» неподалеку от церкви, снова вошел в нее и, перетащив Джорджа в машину, бросил на заднее сиденье. Он тотчас же свалился па пол, а так как это положение, видимо, было для него более удобным, я оставил Джорджа в покое и, убедившись, что вокруг нет ни души и никого не интересуют мои действия, вернулся в церковь.

В карманах трупа я не обнаружил ничего, кроме нескольких самодельных сигарет, что вполне согласовывалось с его состоянием, когда он пришел по мою душу со своей пушкой — он до самой макушки накачался наркотиками. Я взял его оружие в левую руку, ухватил убитого за воротник куртки — любой другой способ запачкал бы пятнами крови мою одежду — единственный приличный костюм, который у меня оставался — и потащил его через подвал и вверх по лестнице, выключая по пути свет и закрывая за собой двери.