Суздаль. Это моя земля - страница 62

Жизнь круто поменялась после развода. Резко исчезли темы для разговоров с теми, кого считал семьёй. Причём с тремя поколениями сразу: экс, её родителями и стариками. Вот дом, который построил собственными руками. Вот любимая кружка, в ней кофе не для меня. Вот тапочки, из них торчат чужие ноги.

Трудно соблюдать приличия. Сильно не хватает безразличного отношения к разрыву. С дочкой обниматься и шептаться тоже не получается — ей со мной неинтересно, рвётся к ватаге ровесников, в отряд на самокатах. Умчалась, и стало совсем неуютно. Уйти бы, а не могу. Чёртова вежливость!

Вдруг звонок от Денисыча. До него не дозвониться, а тут — словно почувствовал, что надо спасать. У Денисыча пунктик — трубку не брать, на просьбы или предложения отвечать отказом. Единственный способ получить желаемое — дождаться, когда предложит сам. Как же вовремя он позвонил!

Извините, срочные дела. Да, неотложные. Да, в пятницу. Нет, на чай не останусь.

Я спешно откланялся и с облегчением прыгнул за руль. Но тут не разгонишься. Скрепя сердце и скрипя тормозными колодками, еле крадусь в вязком заторе, еду к другу в Суздаль.

[2]

Игорь Денисыч позвонил, чтобы позвать в баню. А баня — не существительное. Баня — предлог!

Дело в том, что Денисыч, кроме мушкетёрского владения веником, обладает секретным оружием. Он мастер авторской хреновухи. Статус хрена в Суздале с давних времён на одном уровне с огурцом. Хреновуху делают все местные, но, как водится, не у всех получается.

Игорь — маэстро, маг, чародей и хренов шаман. Двадцатилитровые старинные бутыли с бирками стоят по периметру гостиной фамильного деревянного дома. На стенах — фотографии предков. Рецепт дистилляции, порядок ритуалов и регламентов передан Игорю прадедами.

Вспоминаю нашу первую встречу. Алхимик любит своё дело и охотно комментирует происходящее. Самогон для хреновухи на старте — чистейший напиток, где хрен станет ведущим, но не единственным членом ансамбля. Настойки Денисыча разноцветные, от тёмно-пурпурного до светло-жёлтого, из-за свёклы, моркови, имбиря, укропа, перца, горчицы, чеснока или мёда. Никаких красителей или сахара, — это не только заветами предков запрещено, но и ГОСТом.

— Хрен, имбирь и прочие корни ни в коем случае не тереть! — учит Игорь. — Резать вдоль или поперёк, соломкой или кубиками. Настаивать от трёх до семи дней!

Хреновуха горяча во всех смыслах, стратегически важный продукт, афродизиак. Хочешь, от простуды вылечит. Хочешь, от душевных ран. Недаром Пётр Первый издал указ, согласно которому в каждом подворье должно быть по пять четвертей неснижаемого остатка хреновой водки. И не меньше!

Правильная хреновуха желания закусить не вызывает. Наоборот, бережёшь послевкусие. Проверенный веками аперитив. Обед-ужин под рюмочку-другую — милое дело.

Впрочем, она отлично заходит и с закусками: холодцом, языком, огурчиком, копчёностями!

От рассказов Денисыча не успеваю сглатывать.

Тем временем маэстро сервирует тарелки, стаканы, авторские чашки-плошки дымовской керамики. Непривычные руке тяжелые вилки. Старинные рюмки в 15 грамм, называются мухи. Не терпится уже под муху, да с лепестком сала, да с ложкой лукового супа! Но рано! Ждём команды фельдмаршала. Мухи из морозилки выстроили редут и оцепенели в инее.

В авангарде закуски. Горячие гренки бородинского с чесноком. Бородинский только из печи. Созрел без дрожжей, на домашней закваске, с кориандром, патокой да солодом. Четвертованные квашеные огурцы в низких керамических стаканах — чисто брутальные букеты. К огурцам — розетки с мёдом. Во главе стола — монблан из гречневых чипсов. К чипсам соус тонких трав, а в нём что? Правильно — хрен.

При выносе штофа хочется почтительно встать. Игорь церемонно водружает на стол четырёхгранный сосуд с золотистой хреновухой и пиалу с самогоном. К пиале тянется горящая каминная спичка, вспыхивает северное сияние пламени — знак качества продукта. Синее пламя — сигнальная ракета к атаке. По традиции молча обмениваемся кивками и взглядами, благодарностью дому, предкам и земле. Хреновуха отправляется по адресу. Не пьём, а лечимся. Огурец в меду завершает первую вкусовую мизансцену и рождает новую волну предвкушения. Рецепторы аплодируют стоя, кричат браво и вызывают на бис. Наслаждаться крылатыми гастрономическими качелями можно до бесконечности. В конце трапезы нас ждёт иван-чай.