Суздаль. Это моя земля - страница 65

[7]

В местных новостях случившееся назовут взрывом бытового газа. Жертв нет — новость скучная. Деревянные дома сгорают дотла менее чем за час. Домам с запасом самогона хватает полчаса. Бутыли лопались, прибавляя жару. Подойти невозможно. На расстоянии зрелище завораживало. Огонь ритмично лизал тёмное небо, звёзды и искры сливались в сальсе.

Задача пожарных — не допустить переход огня на ближайшие строения. Соседей поливали усерднее, чем тушили пожар. Бравый пожарный подмигнул:

— Не бэ! Всё будет ништяк!

Из-под шлема выбились рыжие вихры.

Расчёт завершил миссию и убыл в расположение. Расположение же Денисыча, стоявшего на пепелище родового гнезда, было противоречивым — и улыбался, и утирал слёзы. Когда смотрел на бушующий пламень, стоял, молитвенно сложив руки. Жаль погибшего дома с историй, хреновуху, самогон, документы. Сколько предстоит суеты!

Порыв ветра бросил пепел в лицо, а к ногам — обгоревшую фотографию. Старинный снимок, словно не фото, а карандашный портрет.

— О! Это же Алёна!

— Откуда знаешь?

— А я её сегодня подвозил из Владимира.

— Хрен тебе! Это моя прабабка. Умерла в этом доме лет сто назад.

— Быть не может! Мы же с ней сегодня… Смотри… — в галерее фоток на смартфоне красовались мои одиночные селфи.

Лихорадочно сунул руку в карман. В ладонь легла льняная куколка.

[1]

После маминых похорон Катерина здесь не была. И до — не была. Когда узнала, что мать больна, перевела круглую сумму двоюродной сестре Ирине в Суздаль, поставила галочку в кармической книге долгов и забыла. Сестра оплачивала лечение, ухаживала за Катиной мамой, система работала, никто не жаловался.

Однажды стройный механизм «сестра-деньги-уход» дал сбой. Мама умерла. Её в очередной раз забрали на скорой во Владимир, как уже забирали не раз. Ирина даже не стала звонить Катерине Леонидовне, чтобы не получить выволочку за неудобный звонок. Катя не помнила, как и почему двоюродная сестра стала звать её по имени-отчеству. Кажется, когда Катя перевела первые деньги и выдала подробные инструкции по распоряжению. В невероятную по меркам Суздаля сумму Катя включила и зарплату Ирины — чтобы больная мать не стала для той добровольной обузой. Да, похоже, с тех пор Катя стала для сестры Катериной Леонидовной. Катя не заметила.

«Катерина Леонидовна, тётя Лена умерла». Катя не сразу вычленила эту новость из потока входящих писем и звонков. Будто помеху в эфире, Катя хотела смахнуть неудобное, царапнувшее изнутри сообщение. Оказывается, сестра дважды звонила, но Катя автоматически сбрасывала звонок, как сбросила бы любой, не относящийся к делу. Тогда Ирина прислала смс: «…тётя Лена умерла».

[2]

Катерина уехала из Суздаля в 16 лет. Сбежала к отцу в подмосковный Королёв. Мать приняла побег как должное: сильной, волевой, умной Кате в тихом Суздале было тесно. Единственное, что мог предложить провинциальный город, — карьеру реставратора, что только по лингвистическому недоразумению могло считаться карьерой. При первой возможности Катя вырвалась из материнского дома и напёрсточного городка с его бесконечными церквушками.

В Королёв мама звонила редко, после развода их отношения с отцом иссякли. Мобильных телефонов тогда не было, а звонить на домашний телефон и утыкаться в хамоватое «алё, хто эта?» новой папиной жены маме было больно. Когда Катя поступила в Московский финансовый институт, звонить ей стало некуда, в общежитии телефона не было. Иногда Катя звонила сама. Иногда. Почти никогда. Москва, желанная, жестокая, полная соблазнов и перспектив, начисто вымарала из Катиной памяти и пасторальный Суздаль, и мамин дом на улице Теремки, и саму маму. Спокойную, рассудительную маму с грустными васильковыми глазами.

За двадцать пять лет после окончания вуза Катя успела всё. Построить карьеру, объехать полмира, дважды сходить замуж, родить сына, завести любовника. Не успела навестить мать. Ни разу не приехала в Суздаль. Мама иногда приезжала в Москву. На первую свадьбу. На вторую. На рождение внука. Забирала внука на каникулы. Потом внук вырос, уехал учиться в Канаду. Мама иногда приезжала. Иногда. Почти никогда.