Свадьба поневоле - страница 18

– Знаю. Но ведь для этого нужно заняться любовью…

– Да, поэтому я и говорю об этом. Если ты не готов, мы отложим всё до следующего раза, я не тороплю тебя.

– А если мы… переспим, мне станет легче? Ну, точнее, не будет легче переносить это состояние? А то мне даже с подавителями плохо, потому что сильные мне нельзя принимать, они гормональные, только сильнее здоровье испортят. А эти не успокаивают тело до конца.

– Тебе станет легче, поверь мне. Точнее, когда я только поставлю метку, первые дни будет плохо, это большой стресс для организма. Но это всего один раз, больше этого не будет. Обычные течки облегчаются сексом, – поляк усадил паренька на стол, опуская ладони на бёдра и подаваясь вперёд, вынуждая паренька отклониться и держаться за его плечи. – Я же вижу, что тебя уже развозит.

Алек отодвинулся, пытаясь оттолкнуть мужчину, боясь, что он начнёт приставать прямо здесь.

– Иво, не надо, пожалуйста, убери руки.

– Как скажешь, – альфа выдохнул и выпрямился, потирая шею ладонью и оттягивая воротник, чтоб продышаться после дурманящего запаха омеги.

– Тебе нужно завтра на работу?

– Конечно. Фирма без начальника не может.

– А у тебя не получится на денёк взять выходной, побыть со мной?

– Я постараюсь, но, если не получится, выпей подавители. Хорошо, милый?

– Угум.

Каждый раз, когда Иво добавлял это нежное «милый», омега весь будто сжимался внутри, не понимая, что же с ним такое происходит. Каждый раз лёд внутри будто немного подтаивал.

Алексо проснулся уже среди ночи, чувствуя, как всё тело свербит и выламывает, а воздух такой горячий, что его сложно вдыхать. В носу играл запах альфы, было ощущение, что он не в спальне, а в чайном магазине, так сильно этот аромат заполнял сознание.

– Иво, – прильнул он к мужчине, – Иво, проснись, пожалуйста, – омега вцепился мёртвой хваткой в руку супруга и потряс его.

– Что случилось? – поляк приподнялся и сразу зажмурился, потирая виски. – Ох, чёрт, началось уже? – у него было ощущение, что он или в чистом поле в жаркий летний день, или в деревенской церкви. – Боже, но запах у тебя невероятный.

– Тебе нравится? – юноша потёрся щекой о мужскую грудь. – Он просто не всем нравится. Резкий очень.

– Нет, он чудесный. Сразу детство вспоминается, – Иво подложил под спину подушку и притянул к себе юношу. – Дать тебе таблетки?

Паренёк потёрся щекой о щёку альфы, обнимая его ладонями за шею, не в силах противиться порывам собственного тела, которое вынуждало вести себя так похабно.

– Какой у тебя запах… – прошептал он, будто и не слыша чужого вопроса. Омега дрожал, чувствуя только крышесносное возбуждение, от которого невозможно было отвлечься. Когда супруг наконец отлепил его от себя, Алек захныкал, обнимая себя руками.

– Если ты не выпьешь сейчас таблетки, я или уйду из комнаты, заперев тебя тут, или трахну, – услышал он над самым ухом почти рычащий голос альфы. – Я тоже не могу это нормально выносить, мне душу твоего запаха выворачивает.

Алек ощущал себя загнанным в ловушку зайчонком. Он не понимал, хочет ли получить метку от мужчины, хочет ли переспать с ним, хочет ли вообще быть с ним.

– А ты будешь нежен? У меня же первый раз…

– Разумеется, буду, – мужчина прикрыл глаза, стараясь выровнять дыхание.

– А метку аккуратно поставишь?

– Конечно.

– А шрам останется?

– Алек, это укус, конечно останется! – прорычал альфа, который после двух лет без секса с трудом себя сдерживал. Но, увидев испуганный взгляд парня, вздохнул и взял его за руку, собирая в кулак остатки воли. – Милый, я прокушу кожу клыками до крови, шрам останется. Я постараюсь причинить как можно меньше боли, обещаю. Я уже ставил метку, я знаю, как это делается, – он поманил омегу. – Иди ко мне, Алек. Или я дам тебе таблетки. Только определяйся быстрее, прошу, у меня уже мозги плавятся.

Алексо дрожащими руками стянул с худощавого тела футболку и замер, не зная, как вести себя дальше. Иво, сразу поняв, что ему дали зелёный свет, достал из тумбочки презервативы. От одного только их вида парень залился краской и отвернулся, чтоб не видеть, как супруг обнажается. Этого душа поэта бы не вынесла уже.