Свадебный круг - страница 16

— Ну, что, Коля, не сдюжил? — поддразнивал Огородова Соколов. Огородов и тут ничего не ответил. Лицо у него было красное и обиженное.

— Извините, — пробормотал вслед ему Серебров, не зная уж, идти ли ему за стол. — Вы ведь сами хотели…

— Молодец, такого ведмедя завалил, — хлопая Сереброва по спине, радовался Соколов. Ваня Долгов, задержав приятеля в сенцах, проговорил с упреком и назиданием:

— К чему это ты? Я тоже мог его уложить, но поддался. Пусть потешится.

— Ну, знаешь, — рассердился Серебров.

Пока Серебров с Долговым были в сенцах, обида у Огородова, видимо, немного улеглась, но все равно лицо у него было хмурое. Серебров чувствовал себя не в своей тарелке. Прежде чем взял Соколов в руки свою голосистую, подмывающую на пение и пляс гармонь, он с немого одобрения Серафимы Петровны сманил Веру на танцы в Дом культуры. Закончились танцы поздно. Выйдя из старенького деревянного Дома культуры, Вера и Серебров сразу оказались в непроглядной тьме.

— Погода для влюбленных, — сказал он, беря Веру под руку. — По-моему, твои родители будут не против, если я тебя поцелую, — и повернул ее за плечи. Вера вырвалась.

— Нет, они против.

— А ты?

— Ой, какой вы, Серебров, дурак, — сказала она обиженно. — До свидания, — и пошла прочь. Наверное, ее надо было догнать, остановить, а он двинулся к себе в общежитие. Отец и дочь Огородовы показались чем-то похожими друг на друга. Бог с ними.

После этого вечера Серебров часто встречал Веру в Крутенке, даже в обычные рабочие дни. Она объясняла, что приехала в роно или в райком комсомола. Наверное, легче было созвониться, чем трястись на автобусе. А она приезжала! На автобус она почему-то садилась не на площади, а около Сельхозтехники, где была последняя остановка перед выездом на тракт. Увидев Сереброва, она краснела, опускала взгляд и беспричинно сердилась. Стоя перед ней в своей старой шляпе пельмешком, сапогах и выцветшей штормовке, он предлагал:

— Хочешь, на тракторе довезу?

Веру оскорблял легкомысленный, несерьезный тон.

— Когда вы перестанете, Серебров, паясничать? Сколько помню, вы все так, — вскидывая сердитый взгляд, говорила она.

— Значит, я такой, — подхватывал он.

Как-то Серебров сидел в своем прокуренном кабинете, оформляя документацию на монтаж зерносушилки. Под потолком висел слоями дым. Работники ЛМУ не признавали особых мест для курения, сами дымили прямо тут и позволяли это делать посетителям. У Сереброва даже глаза пощипывало от чада. Он открыл дверь, забрался на подоконник и пошире распахнул форточку. Комнату начало прополаскивать сквозняком. Серебров взглянул в окно. Привычная картина: около Сельхозтехники — мотоциклы, трактор «Беларусь», дальше — разъезженная улица. И вдруг он увидел Веру. Она стояла в своей белой вязаной шапочке, держа в руке сверток с книгами, — видимо, ждала автобус.

Серебров взглянул на часы, и ему стало жалко эту глупую Веранду: ильинский автобус прошел минут двадцать назад, и больше рейсов не будет. Или она собралась уехать на попутной машине?

Когда Серебров снова выглянул в окно, Вера стояла все на том же месте. Продолжал моросить тихий дождик. Серебров натянул штормовку, взял плащ с капюшоном, два шлема и вывел приписанный к ЛМУ Иж.

— Вот, надевай, — сказал он и подал Вере оранжевый шлем. Это была новинка. Бугрянская ГАИ вводила для мотоциклистов противоударные шлемы, которые уже успели окрестить «набалдашниками».

— Я не поеду с вами, — сердито сказала Вера и отвернулась, не замечая шлема.

— Так всю ночь и будешь стоять?

— Буду, — уныло кивнула она.

— Странно. Ну, ты меня не терпишь, даже ненавидишь, так хоть к мотоциклу имей уважение. Вон он какой хороший.

Вера ладошкой отерла щеки, лоб, стряхнула воду с руки и опять отвернулась от Сереброва. Это происходило на виду всей Сельхозтехники, и Сереброву казалось, что все видят, как он уговаривает Веру сесть на мотоцикл.

Дождевая вода скопилась в складках его штормовки.

— Садись, тебе говорят! — прикрикнул он, зло крутя ремешок шлема. Вера опять покачала головой.

— Ох, глупая ты, ну просто спасу нет, — сказал он, стараясь быть добрым и снисходительным. — Садись, а то я тебя свяжу.