Свартхевди - северянин - страница 23

Однако как же хорошо просто лежать на этой траве, слушать шелест ветра, просто лежать, и смотреть в серое небо, наслаждаясь каплями дождя на лице… Но, надо собираться в кучу, не время раскисать, отдыхать буду в том лесу, надо идти. Там отдохну и перекушу, а если есть родник или ручей, то вымоюсь.

Я еще дважды проваливался, пока добирался до полоски леса, причем последний раз ухнул в мутную воду с головой, уже возле самого берега. Выползти получилось только по слеге, и весь покрытый болотной грязью, дохлыми головастиками и всякой прочей гадостью, совершенно без сил я хлопнулся на ковер из лесного мха. Вымотался вусмерть, но самое поганое, что сработал последний амулет, а это значит, что мои преследователи вышли к болоту по моим следам.

Немного полежав и отдышавшись, я поправил мешок, и, перевесив секиру на пояс, отправился вглубь леса. Впрочем, тут меня поджидал облом: леса того было ярдов сто, а находился я на острове. За островом же, сколько хватало глаз, снова простиралось болото, и на этот раз, ничего, могущего послужить укрытием, мне на глаза не попадалось.

Дерьмово, что сказать…

Значит, буду ждать преследователей здесь, иначе они либо меня в болоте догонят, либо заночевать там придется, что тоже не радует.

Набрал хвороста для костра, перекусил сушеной рыбой. Хотелось сварить похлебки и поесть горячего — но воду следует экономить, потому как с чистой водицей в болоте туговато, а на островке ни ручья, ни родника нет. Да и какие родники посреди топи… Секирой нарубил лапника, срубил несколько молодых деревьев, и сделал небольшой шалаш, в котором развел костерок — самое то, чтоб одежду просушить, а то ночью околею. Если доживу до ночи, разумеется.

Вон они, бредут, голубчики!

Не может не радовать, что трое всего. Многовато на одного меня, но шансы есть. Не разобрать пока что, кто это, правда, а это очень важно: опытный хирдман стоит десятка сопливых дренгов, а, может быть, даже и нескольких. Но это все ерунда, даже дренги в три клинка быстро настрогают меня на дольки, да что там, если не дураки, даже биться не будут: прикроются щитами, и разом навалятся, зажмут, вывернут оружие из руки, дадут по башке и отпинают до полной медузообразности.

Значит, придется сократить их число, перед тем, как браться за секиру. В идеале — сократить до нуля.

Мои земляки резво двигались по моим же следам: это понятно, тропу то, я им сам проложил. И неспроста они такие быстрые и выносливые, определенно. Интересно, это их Торстейн благословил, или зелий наглотались? Обидно, если второе — Хильда же мне почти как мать…

Ну, не как мать, но как бабка точно, и если она дала снадобья тем, кто меня ловить отправился — а больше то им взять их неоткуда — то узнать это будет действительно больно. Хотя, да какая теперь разница…

Преследователи приближались к острову, и я смог узнать одного из них: Синфьотли — бонд с одного из хуторов, что расположены недалеко от Лаксдальборга. Узнал я его по дурацкой куртке из шкуры медведя, он ходил в ней зимой и летом.

Медведь этот когда-то залез к нему в хлев, и заел любимого бондова хряка, которого тот откармливал к Йолю — празднику середины зимы. И вот, значится, одним прекрасным зимним утром, заходит Синфьотли в хлев, с ведром вареного овса, или чем он там свою свинью потчевал, и что он там видит? А видит он там довольного до усрачки медведя-шатуна, который плотно поужинал, не менее плотно позавтракал, и улегся спать в тепле. А попал он в хлев через крышу, взобравшись на нее по сугробу, который намело за прошедшую до того дня неделю. От такой картины на Синфьотли снизошла божественная ярость, и я его понимаю: каково это, заедать пиво на Йоль кашей, познавая при этом насмешки друзей и приятелей… Фу…

Да и трудов столько насмарку, и гостей огорчить придется, которых на бекон зазвать успел… А медведь усугубил свою вину тем, что еще и поросят передавил всех, так бонд, обуреваемый священным гневом, выдрал брус, из дверного косяка, и сломал его, об мишкину сонную голову.

Из шкуры незадачливого шатуна получилась уродливая облезлая шубейка (ну не под иглу руки у сего достойного мужа заточены!), которую бонд носил в знак торжества святой мести, из медвежьего жесткого жилистого мяса — невкусная закуска к пиву на Йоль.