Сват из Перигора - страница 9

— Бокал красного, пожалуйста, — спокойно ответил Гийом Ладусет.

Владелец бара наполнил бокал и подтолкнул по деревянной стойке. Сообразив, что парикмахер изучает его волосы, Фабрис Рибу опустил глаза, стрельнул взглядом влево, вправо, а затем вновь посмотрел на клиента.

— Да, кстати, Гийом, я все собирался тебе сказать. Я перестал ходить к тебе в парикмахерскую, потому что теперь меня стрижет моя матушка.

Парикмахер, который как раз вознамерился сделать глоток, так и застыл с бокалом у губ. На его памяти Фабрис Рибу придумывал намного более убедительные отговорки, когда вешал лапшу на уши своей бывшей.

— Да ну? — спросил он.

— Серьезно! Я тут на днях навестил ее, и она сказала, что давно мечтает заняться парикмахерским делом, мол, даже подумывает записаться на курсы, и спросила, нельзя ли ей попрактиковаться на мне, посмотреть, насколько ей это понравится.

— Фабрис, — Гийом оперся локтем о стойку бара, — мы оба знаем, что твоей матушке девяносто два и что в прошлом году ей поставили диагноз «слепота».

— В этом-то и вся соль! — воскликнул Фабрис Рибу. — У нее ж просто обалденное осязание!

В следующие недели Гийом Ладусет наблюдал, как стремительно пустеет скамья в парикмахерской по субботам, несмотря на беспощадное солнце, запекавшее ящериц в сухари (кое-кто из односельчан даже подкладывал засушенных гадов под дверь в качестве упора). Парикмахер обеспокоился не на шутку, но его беспокойство не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал, когда заметил Анри Руссо — он его стриг так, чтобы скрыть слуховой аппарат, который того заставляла носить жена, — выходящим из бакалейной лавки. Если прежде Анри Руссо никак особо не реагировал на Гийома, то теперь, стоило ему встретиться с парикмахером взглядом, как он тотчас дал стрекача вверх по Рю-дю-Шато, словно его застукали в постели с чужой женой. Гийом Ладусет рванул за клиентом с такой скоростью, какую только способен развить человек с продуктовой корзиной в руках. Анри Руссо вильнул на другую Рю-дю-Шато и припустил к старой деревянной площадке для взвешивания, где в былые времена с крестьян драли по франку за каждую рогатую скотину. Зайцем он пронесся мимо бара «Сен-Жюс» и вверх по еще одной Рю-дю-Шато в такой панике, что даже не повернулся взглянуть, развешено ли на веревке нижнее белье Лизетт Робер. Анри Руссо уже огибал угол церкви, но тут дорогу ему перегородил трактор.

— Прости меня, Гийом, — взмолился беглец, обернувшись к запыхавшемуся парикмахеру. — Я не виноват. Это все жена. Она сказала, что теперь все ездят в Брантом, к этому новому парикмахеру, который знает все самые последние модные стили. Меня-то всегда устраивало, как ты стрижешь, но она заявила, что я обязан поехать туда, потому что именно ей приходится смотреть на меня каждый день.

— Как это называется? — спросил парикмахер.

— «Челка»… — ответил пятидесятивосьмилетний Анри, глядя на Гийома правым глазом: левый скрывала длинная прядь, свисавшая от самой макушки.

Гийом Ладусет сидел над тарелкой кассуле, вспоминая пятнистую кожу на черепе Жильбера Дюбиссона, и думал обо всех остальных постоянных клиентах, что перестали к нему ходить из-за облысения в силу преклонных лет. Несмотря на арсенал коммивояжерских приемов, Гийому удалось убедить перейти на парик лишь четверых. Он вновь задумался, что, может, действительно стоит пойти в ногу со временем и перенять «сосновую шишку» и «челку». Но такое убожество противоречило всему, ради чего он учился. Каждый, кто прочел «Руководство по парикмахерскому искусству» Академии мастеров-парикмахеров Перигора (издание второе, переработанное и исправленное), слишком хорошо знал: прическа — это произведение искусства, призванное подчеркнуть лучшие стороны клиента, придав ему максимум привлекательности для своего возраста, веса и роста. Он просто не мог так поступить. Просто не мог — и все. Парикмахер мысленно пересчитал оставшихся у него клиентов, вспомнил письма из банка с просьбой зайти, которые до сего дня игнорировал. Гийом Ладусет понял, что парикмахерские дни его сочтены, — и слеза сорвалась с его подбородка.