Свеча в темноте - страница 4

— Мам, что ты такое говоришь — то? — моя мама снова в слезы пустилась, но бабушка была непреклонна. Правда, смотрела она теперь исключительно на меня:

— Как, Варюшка, думаешь, людей я лечу? Дело ведь не в одних травках, не только. Я из земли силу заимствую и лекарствам передаю, а потом она вновь в землю возвращается. И тебе этому надо научиться. Руки у тебя золотые, внученька, в сердце — пламя огромное, доброе, светлое. Любую хворь и болезнь разогнать сможешь, если научишься умения свои применять. Я помогу. Направлю тебя в нужное русло. Но так, чтоб мама не волновалась, хорошо? — и подмигнула мне голубым, почти бесцветным глазом.

— Бабуль, а ты ведьма, да? — с надеждой и страхом спросила я.

— Можно и так сказать, кнопка моя, — расслабленно улыбнулась бабушка. — Есть у нашего рода некоторые особенности. Немного таких семей в стране встречается, но есть. Пусть это святотатством звучит и язычеством, но поговаривают, еще до появления христианства, еще до нашего многоликого пантеона, существовали такие боги, которые нам от чистого сердца добра желали. И вот с кем делились они своей кровью, у тех сила и просыпалась. Мы — знахари, Варенька. И мы своей силой управлять должны умеючи.

У бабушки в домике на кухне был целый шкаф со склянками, ступками и травами. Некоторые связанными лежали на полках, некоторые, уже растертые и закрытые, были повязаны бумажками с инструкцией по применению. Были еще мази какие — то, но их свойств, как и способа приготовления, я не знала. И бабушка показывать не хотела.

— Твоя сила в руках, Варенька, — не уставала повторять она. — С ней мы и станем упражняться.

Мама с нами не ходила. Предпочитала отсиживаться дома или готовить обед, пока мы с бабушкой уходили к реке на тренировки. Я прикладывала ладони к земле и, как учила бабушка, пыталась почувствовать ее дыхание. Вскоре бабушка стала отпускать меня одну. Что не стану филонить от упражнений, она не боялась. Родители растили меня девочкой понятливой и не боящейся работы и учебы. Так что все указания бабушки я соблюдала неукоснительно.

Однажды я, прикрыв глаза и все так же слушая землю, сидела на небольшом возвышении над рекой. До уха доносилось птичье пение и стрекотание маленьких кузнечиков. Ветер колыхал высокую траву по обе стороны от меня. Я наслаждалась единением с природой и думала уже поплавать, когда занятие закончится.

Мама еще с утра просила надеть кепку, но я во время сборов забыла, а потом решила, что и так справлюсь, несмотря на то, что с детства была рыжей и частенько страдала летом от солнечных ударов. Вот и сейчас, почувствовав, что макушку припекает, я испытала желание отправиться домой. Но что — то меня остановило. Не хотелось прийти к бабушке ни с чем. В общем, когда в ушах зашумело, а сама я стала заваливаться вперед, было поздно что — то менять. Но упасть мне не дали.

— Тише, тише, — успокаивал неизвестно откуда взявшийся голос. Руки, которые, наверное, с этим голосом были как-то связаны, вернули мне равновесие. — Все уже хорошо, не бойся.

Очнулась я прижатой к плоской мальчишеской груди. Кое — как справившись с чугунной головой, отстранилась, чтобы посмотреть в лицо спасителю. Слова благодарности застряли на языке, так и оставшись невысказанными. На меня смотрели черно — бронзовые глаза мальчика с автобусной станции.

— Пришла в себя? Хорошо. Давай до дома провожу. Показывай, где живешь.

У него ломался голос. Точно — точно, мы с девчонками из школы слышали, как после лета некоторые старшеклассники именно с таким карканьем пытались нормально разговаривать. Смеялись друг над другом, дрались, кто поопасней был. И вот теперь у моего спасителя тоже такой же дефект обнаружился.

Сколько ж ему лет? Это ведь признак взросления был, да? Хотя, судя по тому, как уверенно меня прижимали к груди, годы для этого мальчика проходили не зря. Руки оказались крепкими, с мышцами. Скоро вырастет, совсем сильным станет.

Я нерешительно кивнула в ответ, и мальчик, поднявшись, помог встать на ноги и мне.

— Спасибо. Меня Варя зовут. Варвара. А тебя?

Меня удостоили кривой усмешки.